Безмолвен и глух лес. Разбиваются жирные капли дождя о жадную землю. Стекают с веток сухих, застывая на остриях мутными звездами. Не шевелится в кустах мышь. Не притихла в кронах птица. Животные умнее людей – их нет там, где скоро прольется кровь. Их нет на кривой тропе, по которой несется хищник. Животные умнее людей – они спят в своих норах. Затаились под землей. Ушли из гиблого края. Улетели туда, где солнце еще слепит глаза, а трава зелена, как скисший сыр. В мертвом лесу гудит мертвый воздух. И только вой еще разносится эхом. Нападает со всех сторон. Сбивает с толку. Далеко ли они еще? Или близко уже?
Плавно скользят когтистые лапы, алчно перебирая клубы тумана. Не следы, но борозды оставляют в грязи за собой. Свалялась клокастая шерсть. Обвисла сопливыми прядями. Торчат ребра. Выпирают кости – сухая кожа обтянула их, готовая вот-вот лопнуть. Вытянутые морды искривлены яростным оскалом. Стекает слюна по молочно-белым клыкам. Рваные уши повернуты вперед.
А в глазах – голубых, словно весеннего неба осколки – пустота. Та самая, что живет под кроватями детей. Скребется под половицами. Лежит на шелковых подушках в перинах богачей. Гробах, опущенных глубоко под землю и засыпанных толщей черных комков. Та, что в залах и трущобах. В углах таверн и на сбитых площадях уличных. Пустота, которой не нашли другого имени. Не воспели в балладах. Не пронесли в летописях сквозь века. Она сама пришла. Сама проскользнула сквозь время и память. На крыльях изломанных птиц. В руках сгноенных ублюдков. Под черными простынями, накинутыми на чумные трупы.
На лапах волчьих. На куцых хвостах.
Не гляди в глаза, что светятся чистотой и покоем – она поймает тебя. Прикоснется. Заглянет в самую душу. Отравит ядом смерти и разорвет, проникнув в щели сердца.
Не гляди в глаза волков, чьи тела она украла.
***
Не все успели скучковаться. Не каждый занял место в круге. И первый хруст костей звоном разошелся по небольшой поляне. Хриплое бульканье. Кровавая пена. Говорливый бородач упал, как подломленный, выронив сигару. И не сразу стало ясно – отчего. Ведь пусто на поляне. Нет никого.
А потом замелькали серые тени. Быстрые. Намного быстрее обычных волков. И только глаза, горящие голубым пламенем, выдавали их неприметное присутствие.
Всего несколько мгновений и над безымянным человеком нависла слюнявая морда. Улыбнулась, дохнув в лицо голодом и смрадом. Успел разглядеть бедолага вздутые волдыри с пунцовыми переливами – чума. Она и этих тварей коснулась, изуродовав, сломав, исковеркав.
А потом поляну огласил вопль. Вторая кровь за эту ночь. Густая, яркая, горячая. Из горла бьющая струей разорванной артерии. Жизнь человека так хрупка под острыми клыками и мощной челюстью. И так легко раздавить ее мохнатой лапой.
С прожорливым визгом растянули псы по поляне кишки. Огрызаясь друг на друга, скаля кровавые пасти. Дали всего несколько мгновений, которых хватило раненому негру, чтобы одним усилием воли поднять свое грузное тело и подтянуть его в круг собравшихся людей. Еще живых людей. В мощных руках блеснули два кинжала, а в глазах – дурман приближающейся лихорадки.
Наигравшись частями тела человека, чье имя не знал никто из присутствующих здесь людей – волки скрылись во тьме. Ускользнули в тени, переругиваясь друг с другом. Перешептываясь хриплым воем. И как только угасло последнее эхо – они напали вновь.