Заплакал ребенок. Очнувшись от крепкого сна, мама Белль с сожалением подумала, что опять не выспится. Ребенок плакал настойчиво. По крику, сразу понятно, девчонка Лизы, жены булочника.
Плач становился громче.
Маленькая полугодовалая девочка ползла к ней. Мутная пелена закрыла навеки ее глаза, половина лица сгнила, обнажая кости, нос ввалился, волосы торчали пушистыми клоками, неестественно раздутое тельце покрывали тут и там борозды чернеющей кожи. И все же ребенок полз. Двигался прямо к ней и издевательски плакал.
Мертвая малышка знала, что Мама Белль не допустит ее приближения и побежит.
Но в доме ведь нет окон, Мама Белль. В доме нет дверей. Это клетка, Мама Белль и ты в ней одна. Проснуться – слишком большая награда, женщина. Будешь страдать, пока маленький полусгнившие пальчики не сломают тебе шею.
Нет больше Мамы Белль, не надейтесь на нее.
Аннабелль, мокрая от пота, проснулась в своей постели. Ничего, просто кошмар. Она должна лучше высыпаться.
- Мамааааааааа… – истошный крик роженицы, его не спутаешь ни с чем, единожды услышав.
Проспала. Она проспала роды Катарины!
Инструмент – всегда готов, отвар трав – сделает на месте, тряпки – придется искать на месте. Мама Белль бежит из своей хижины, сквозь темный лес, к деревне.
- Мамааааа! – немыслимая нота. Так не может кричать человек. Слишком высоко, закладывает уши, разрывает легкие.
Мама Белль движется на крик в полной темноте. Луна сегодня не ее помощник.
- Мама Белль… - Аннабелль вздрагивает. Теперь это уже не крик. Катарина шепчет ей прямо на ухо. Но как она оказалась здесь с ней, как?!
- Мама, я умираю,- едва различимый шепот, на который сложно идти. Но Аннабелль идет, идет до тех пор, пока не оказывается в полной тишине. Уже никто не зовет ее. И это страшнее всего. Мертвая тишина. Что стало с роженицей и ее ребенком?
- Где ты? – когда отчаяние достигает предела, плачет Аннабелль.
Нет больше Мамы Белль, не зовите ее.
- Боже, помилуй мя… - тяжело дыша, открыла глаза. Это всего лишь сон. Она успеет. Она проснулась даже раньше обычного. Всё необходимое собрано. Умыться и в путь – долгую дорогу в Коль, самую дальнюю из деревень.
Мама Белль идет долго, останавливается лишь раз, чтобы перекусить. Сладкие яблоки, только вчера принесла дородная теща священника. Аромат заставляет в блаженстве закрыть глаза – такие моменты оседают в памяти, повторяются во снах, возникают при возможном повторении составляющих.
Мама Белль идет дальше. Деревня встречает ее тишиной. Значит, сильные схватки еще не начались. В доме ее предшественницы горит свет. Значит, роженицу уже отправили туда.
Умыть лицо с дороги в закутке перед входом. Вода темная и липкая. Мама Белль морщится, но в темноте не разглядеть.
Молча входит она в плохо освещенную комнату.
Смотрят на нее. Кто с укором. Кто с ужасной болью, разорвавшей рот криком. Кто с покорным осознанием. На полу, кроватях, в искривленных страданием позах. Все те, кому Мама Белль уже не поможет.
Кожу на руках и лице стянуло. Медленно, уже зная, что найдет, Мама Белль глядит на собственные пальцы. Кровь.... Она умылась чьей-то кровью. Так будет, пока она не умрет.
Коль…Нет такой деревни, нет…Коль…Что-то невыносимо родное, необходимое…Коль…
Нет больше Мамы Белль, не ждите ее
Кьоль…Словно молнией, пораженная догадкой, открыла глаза. Кьоль близко. Есть надежда.
Аннабелль не отрицала, что грешна. Не торопилась исповедаться, ибо это не отсрочит ее встречу с преисподней.
Но сейчас, когда она так близко, Белль не позволит черному дьяволу утащить ее в ад. Ее время еще не пришло. Она еще будет счастливой.
Не сегодня. Когда слово Кьоль наконец звучит, произнесенное чужими устами, нет в ее жизни места страху. Изыди, тварь из преисподней!
Кто знает, когда один из кошмаров окажется явью…. Мама Белль всегда спала с ножом в руке.