Я никогда еще не трезвел с такой скоростью. Хмель вышел из меня, словно бренди – из бочки с выбитым дном. Рефлекторно отскочив от пуза Ганса, начавшего на меня падать, я распрямился… и выхватил пистолет.
И лишь после этого начал думать. На что я подписался? Дуло смотрело в грудь металлическому джентельмену с разбитой бутылкой в руках, во взгляде которого читалось пьяное безумие.
- Леди, уходите отсюда… - прошептал я, отстраняя девушку свободной рукой и отходя на три шага назад.
Что это со мной? Видимо, взыграла благородная кровь. Спасти леди, защитить друга. Я мог поклясться, что слышал, как мое сердце отчаянно бьет набат, перекачивая эту благородную кровь. Молодец, сердце! А что мне-то делать?
Я недвузначно взвел кремниевый замок большим пальцем. Три-четыре шага – промахнуться невозможно. Один выстрел, и какой бы там ни был доспех, мужик свалится. Все это знали, и я молил Господа Бога, чтобы он тоже это знал…
Мгновения. Я дышал, как больная крыса, сердце там, в груди избивало мои ребра, но я продолжал стоять, держа пистолет на вытянутой руке. Настоящий дворянин. Один выстрел – и он труп. Один промах – и труп я. Ох, и влип же ты, Лэнс.
Трактир горел, баба визжала, сойдя с ума, как и остальные, судя по всему. Мир катился к каким-то чертям, но я стоял, не шелохнувшись. Один выстрел, Лэнс. Один выстрел, Господь Милосердный…
- Дружище, - тяжело дыша, я выжал из себя улыбку. – Давай не будем, а? Кой нам прок друг друга убивать?.. Убери оружие. Хорошо?
Плевать, что творилось на моем лице, главное – взгляд. А взгляд решительно обещал отомстить за моего друга Ганса. Ганса Мюллера.