К единодушному разочарованию поклонников шпионских боевиков, киллера в шкафу директор не обнаружил. Не ждал его вооружённый сюрикеном ниндзя и в ванной, а если и ждал, то Ричард весьма обидно его пропустил, не дав бедняге и шанса вывалиться из-за портьеры с пистолетом наготове. Шутки шутками, а заблудиться в роскошных апартаментах было несложно. Номер не относился к классу «люкс», но российская гостиничная традиция слабо поменялась со времён купцов и бояр. Отель буквально кричал о собственной роскоши. Чрезмерно надутый, чрезмерно богатый... и неуютный. На двуспальной кровати поместилась бы псарня герцога Орлеанского, в ванной можно было сыграть в поло, причём конное, а кабинет с потрясающим видом на Исаакиевскую площадь стоил немногим дешевле Янтарной комнаты. Если бы фашисты знали о содержимом «Астории», то неминуемо захватили бы её, а не Петергоф. Номера телохранителей, взятые напротив и в торцах коридора, были намного скромнее, но целиком оправдывали репутацию элитного отеля. А в жадных глазах коридорного Ричард буквально прочёл готовность доложить обо всём на свете. Стоя рядом с высоким окном, директор вглядывался в перемигивающуюся десятками огней даль.
Санкт-Петербург... последняя из европейских столиц. Плохое предчувствие накатило внезапно, перемешиваясь с азартом в крепком, пьянящем коктейле.
Мариинский театр, Санкт-Петербург.
21:59, 24 ноября 2014 года.
Помпезное здание театра, расположенное в историческом центре города, производило много более приятное впечатление, чем рабочие окраины. Кому как, конечно, однако строгие аллеи с аккуратно подстриженными кронами деревьев, припорошённые снегом колоннады уличных фасадов и ажурные мосты, перекинутые через подёрнувшиеся инеем каналы создавали образ действительно Того Петербурга. Деликатного и романтичного, в меру жеманного и в меру благородного. Подстать была и публика, бурным потоком вливавшаяся в главный театральный портал. Среди лиц, укрывающихся от ветра и снега под шапками и зонтами, Беккер видел немало молодых. Если бы он отвлёкся на статистические изыскания, то заключил бы, что удивительно большую долю театралов города – на классическом-то до дыр балете – и в самом деле составляет молодёжь; в основном девушки. В численности с ними могли поспорить лишь ухоженные пожилые пенсионеры, наверняка не знавшие больших денег, но преисполненные в то же время удивительного достоинства. Европейцы держатся иначе. А может быть, просто характер визита заставлял людей надувать щёки и казаться важнее, чем они есть.
Директор, в длинном чёрном пальто похожий не то на ворона, не то на барона Субботу, стоял чуть в стороне, вместе с Амином наблюдая за подъезжающими автомобилями. В перчатках француз держал лист с фотоизображением доктора, но Беккеру фото было ни к чему. С годами память служила ему всё лучше и лучше. Второй телохранитель по приказу француза занял место в вестибюле, делая вид, что никак не может сдать пальто в гардероб; Андрей и последний из людей Беккера остались в машине на противоположной стороне площади: оттуда открывался отличный вид на обе театральные парковки. Знак, запрещающий остановку, Андрей попросту проигнорировал.
Амин в очередной раз взглянул на часы, смахнув со стекла тут же налипшие хлопья снега:
– Десять, сэр. Не принято опаздывать. Наверное, нам стоит...
И в этот момент у него зазвонил телефон. Выслушав короткое донесение, он вполголоса доложил:
– Сэр, они засекли его машину. Кофейная «Шкода СуперБ», левая парковка. Он сейчас идёт к нам, но... он не один.
Это в изначальные планы не входило. Тем временем, по сравнительно опустевшему тротуару, быстро приближаясь к Беккеру и Амину, шагал невысокий мужчина совершенно не докторской внешности. Чисто выбритый, с открытым и располагающим к себе лицом, доктор Михаил Русаков немного комично поддерживал на ветру лацканы смокинга и с явной неохотой прислушивался к что-то втолковывавшему ему собеседнику. Его спутник значительно превосходил биолога и по габаритам, и по возрасту. Он почему-то казался жёстким и каким-то квадратным, в чём наверняка были повинны подкладные плечи пиджака. В отсветах фонарей мелькнули рублёные черты широкого азиатского лица. Удивительно, но даже в кромешной петербургской мгле некто не снимал круглые тёмные очки. И при взгляде на него директора Беккера пробрало холодом.
Потому что
этот японец мог стать проблемой.
Нет, не так.
Он уже ей был.
Как и Ричард, человек в очках был порождением Тёмного мира.