Казалось бы, в такой час любой уважающий себя эльф сладко спит, укутавшись до носа одеялом. Не так сильно уважающий себя эльф, зевая во всю пасть, бредёт с ночных служб и смен. Совсем не уважающий себя тёмный эльф стучит в кости и считает в задних комнатах трактиров ночную «выручку». А в «Половине халфлинга» вовсю гремели танцы. Утро, день, ночь и вечер давно потеряли здесь всякий смысл.
Столы, стулья и лавки были раздвинуты к стенам просторного главного зала, образуя в середине импровизированный танцпол, подсвеченный пляшущими прямо в воздухе огоньками разных цветов и форм. Побитые молью бархатные полотна на стенах по такому случаю украсили переливающейся звёздчатой пылью, а на кабанью голову наложили какое-то заклинание, потому что она ревела и фыркала, рассыпая с рогов красные искры. Во всей этой свистопляске танцующие дружно отмахивали ножкой, прыгали в такт литаврам (да-да, нашёлся даже бродячий и коллективно нетрезвый оркестр в числе четверых низеньких эльфов) и просто клубились, размахивая в полутьме руками, ногами и бутылками. То и дело где-то вспыхивал маленький салют, а из потолка, благодаря хитрой системе водопровода, начинали бить водопады с шампанским.
Среди этой вакханалии, у камина, восседали рябой и мрореход Синий Зуб, во вспышках светляков казавшиеся то жёлтыми, то зелёными, то даже красными, когда кабан снова ревел. Протолкавшись через орды танцующих обитателей Вуалей и несколько раз получив локтем и ногой, Крысолов присел к ним. Мимо с хохотом носились шлюхи обоих полов, окружая себя брызгами прозрачных вуалей и ароматами вполне подземных наслаждений, а за ними — клиенты, щеголявшие той или иной степенью раздетости. Таинственно сияли позументы на форменных мундирах, золотые пуговицы на рукавах камзолов, драгоценные ожерелья из фальшивых камней... у Крысолова голова пошла кругом. Осоловело улыбаясь, он таращился на веселье и слабо покачивал головой в такт.
— А ну сбацайте мне ещё!!! — воинственно заревел Синий Зуб, когда ему показалось, что темп танца начинает замедляться. И с гоготом врезался в толпу, провоцируя волнение в эльфийских массах.
Крысолов повернулся к рябому.
— Чего тут происходит?
— Сегодня, сынок, тут... эх, сынок, знал бы ты...
Рябой схватил, то есть обнял Крысолова за шею и сдавил своей огромной ручищей. Крысолов слабо хрипел, трепыхался, и жалобным голосом пищал в нужных местах:
— Эх, рябой...
— Эх, сынок!
— Эх, рябой...
Рябой был, может быть, и не чета грабителям с улицы, но силищи ему было не занимать. Вырваться из таких крепких объятий не смог бы и намного более сильный и взрослый эльф, поэтому Крысолов мог только тяжело дышать и махать рукой хозяину. К счастью, хозяин заметил и направился к ним, вальсируя на деревянном подносе кубками с пенящейся сверх всякой меры жёлто-оранжевой жидкостью. Оказавшись рядом, хозяин сухими пальцами взял рябого за запястье и сжал. Рябой позеленел, хотя габаритами превосходил хозяина почти вдвое.
— Не пужай хлиентуру, — строго попенял хозяин и сел на освободившееся после Синего Зуба место.
— Ай... да я ж от всей это... души... эх, сынок!
— Эх, рябой, — согласился Крысолов, растирая шею.
Вскоре вся троица согласно поднимала к самому потолку откровенно химического вида бокалы и хлопая их залпом, а Крысолов вовсю рассказывал. Так продолжалось, пока перед столом не нарисовалась помятая эльфийка с поникшими острыми ушами и печатью вселенской скорби на роже. Притянув ножкой в дырявом чулке свободную табуретку, она уселась с компанией и вздохнула. Рябой оживился:
— Это ты удачно зашла, детк...
— Заткнись, болван. Мы с тобой тут лет пять уж околачиваемся. Дай лучше выпить.
Крысолов с готовностью протянул ей бокал.
— Спасибо, милаша. Хм-м. Если бы ты был чуть постарше...
— Я взрослый!!!
Крысолов покраснел и спрятал глаза в пол, содрогаясь от локтя, которым его «незаметно» колотил рябой. Хозяин великодушно потребовал от самого себя повторить угощение и пригласил:
— Посиди с нами, Надетт, отдухни. Вона, Крысолов рассказывает, что видал летучий корабль.
— Да! Огроменский! Он парил над шпилями Готического Собора и я рассмотрел его во всех деталях. Он был весь из металла, но мы-то с вами знаем, что металл не может быть легче воздуха.
Рябой, хозяин и шлюха, на чьих лицах буквально читалось обладание несколькими философскими степенями, мудро закивали: конечно, конечно, всё строго по науке излагает. Крысолов перешёл на шёпот:
— Я думаю, это Дьяволы подняли его из недр преисподней, чтобы собрать жатву душ. То железный челн, влекомый Хозяином Последней Свечи. Ведь так написано в Книге.
— В какой книге?! — живо поинтересовалась Надетт, втайне ото всех посещавшая астролога и верившая в предсказания.
— Не знаю. Я почти не умею читать.
Рябой и хозяин загоготали.
— А потом, когда я засмотрелся на корабль, над моим ухом просвистела горящая стрела! Кто-то подослал ко мне четверых убийц! Вот, глядите!
Крысолов стал задирать разодранный в новом месте свитер и показывать красную полосу от острия шпаги под рёбрами. Надетт фыркала, рябой предлагал коллективно учинить разгром, причём почему-то не в переулке с «убийцами», а во враждебной ресторации «Берег неба». Потом кто-то приходил, кто-то уходил, хозяин вышвырнул кого-то наружу, по старой памяти пригласив всех желающих ограбить вышвырнутого, а уставший за долгий день Крысолов попросил разбудить себя поздним утром и поплёлся к системе лестниц, ведущих к подножию рахитичной, но высокой часовой башни. Крыша «Половины» служила ей фундаментом. Там, у ступеней железной винтовой лестницы, он нашёл чьё-то тело с огромным синяком под глазом. Тело мелко дрожало пребывая в забытьи на границе мира снов и яви. Наверное, ему снилось то, о чём не стоило говорить.
Шаркая ногами, Крысолов забрался наверх и устроился на дырявом одеяле возле круглой дыры для циферблата. Он глядел сквозь неё на россыпи крыш и огней, болтая ногой в перемотанном верёвкой сапоге над многими футами высоты.
«Мы будем вместе, Ли. Ты. И я».
— Я... Пронрл... ф-ф-ф...
Вскоре и его взяло забытьё.