Пронырливый Крысолов
"Без сознания" не оказалось фигурой речи и даже не маркой нового пойла, пробивающего себе путь в винные ряды Изалита. Грабитель быстро истекал кровью из многочисленных дыр, что вертлявая заточка оставила в его увы, практически не бронированном теле: плотный кожаный плащ да пару серебряных пластин в чувствительных местах, увы для Эстетствующего Грабителя, слишком небольших и редких.
В карманах охотника-ставшего-добычей было удручающе, депрессирующе пусто: не считая одинокой то ли крысиной, то ли хорьковой лапки, обмотанной ниткой с блестящей чёрной бусиной на ней, там находился разве что поцарапанный серебряный ключ, и скрученная самокрутка, с характерным запашком мёда. Бросовой серебрянный кинжал, одинокая деревянная пуговица и замусоленный кусок ткани, что когда-то мог быть носовым платком, лишь подчеркивали запустение.
Уходя, он слышал за спиной глубокие вдохи-выдохи оживающего тела, непонятным образом слышимые через усиливающийся дождь. Сквозь осиянные огнями Вуали, сквозь смех с балконов, и игру теней в старом театре, и пустые взгляды потерявшихся в меду вкусителей ноги сами собой несли Крысолова к "Половине", и хотя он добрел туда к почти четвертому часу изалитского утра, он всё же туда добрел!