Мысленно махнув рукой, Крысолов представил, как нанятый писатель — да хоть всё тот же Утончённый Висельник — записывает в его мемуарах: «Ли опустил дымящийся от бешеной перестрелки на алхимически-зажигательных дротах барабанный арбалет. Осколки кирпичей с грохотом обваливались со стен, догорал мопс. Молния, сверкнувшая за его спиной, зафиксировала будто высеченные из камня черты лица тёмного эльфа. Плащ трепался за его спиной, когда Охотник На Крыс выпрямился во весь свой гигантский рост и процедил: "Беги домой, крысёныш, и никогда не попадайся мне снова"».
Ага. А ведь здорово бы было...
Настоящий Крысолов шмыгал носом в промокший шарф, пытался унять качку в брюхе и вообще хоть как-то прийти в себя совсем. Он стоит на улице. В переулке, вообще-то. У его ног умер... даже нет, ещё ведь не умер!
Крысолов обошёл распростёртое тело по дуге и опустился на брусчатку со стороны головы — чтобы контролировать обе руки грабителя, если «без сознания» бы оказалось фигурой речи. А когда сел, то как-то и...
«А чего делать-то?»
Проныра бессильно уронил руки на колени. Словно пытаясь найти себе занятие, зло вытер заточку о лацкан чужого плаща, бездумно сунул её назад в сапог. Наспех обшарил карманы своей добычи. И так сидел. Потом по-глупому, очень нелепо, стал снимать с лица налётчика шарф. В бульварных колонках, которые Атаман читал вслух своей банде беспризорников, герои легко и непринуждённо срывали маски с лиц поверженных злодеев и туристов. А тут шарф путался, застревал под шеей. Потом оказалось, что он и вовсе завязан на узел, чтобы не свалился от быстрого бега.
«Кому всё это надо?»
Даже выкинь Крысолов этого идиота в Унтерзее, тот бы всё равно всплыл. А здесь-то, на улице, что может с ним случиться? Разве что простудится. И всё-таки Крысолов не уходил. Он не знал, почему. Он хорошо запомнил фразу про собиравшуюся его отмыть речку, но всё равно...
Его пальцы в шерстяной перчатке шарились по секциям сумки, пока не вытащили длинный цилиндрик из толстого стекла, наполненный винно-красной густой жидкостью. В отсветах глима вспыхнули буквы, выдавленные на залитой воском пробке: «Аптекарское производство Маделии Фо-Ур». Крысолов зубами скусил печать, встряхнул фиал и вылил половину тягучей жидкости в булькающий кровью рот грабителя. Вторую половину, не глядя, выплеснул на исколотый ударами живот. Потом засунул опустевшую склянку за так и не распутанный шарф, зло укусил себя за нижнюю губу и быстро пошёл прочь.
Широкий плащ, воняющий рыбой и гарью Литейных, хлопал на ветру. Лишь через пару кварталов Крысолов стянул с лица маску и понял, что из-за мокрых волос совершенно не видит, куда идёт. Но ноги знали лучше. А в голове уже складывалась Классная История, потому что все эти рефлексии — они для нытиков и некоторых мужчин.
«Да. Да, точно. Значит, начать следует с засвистевших в воздухе горящих стрел. Да, отлично!»