— В «Задней лапе Ллос» в «преимущества» шпилят, — рассмеялся Крысолов, с удовольствием следя за отблесками света на лезвии ножа. — Эт когда, значит, вчетвером в карты играют и мастями меряются, а у кого больше всех выйдет, тот и проиграл. Но нас пятеро. А так... да как всегда. В кости на бочку гремят, в биту, в левитирующего ежа... ну, это когда ставят стаканы на разные концы стола, и те, значит, кто колдовать сноровист, им кидаются. У кого столешницы коснётся, тот и проиграл, а у кого в стакан влетит, тот выиграл.
Крысолов продолжил рассказывать, отчего складывалось впечатление, что пропаганда Дома Возмездия в определённом смысле соответствует истине: часть тёмных эльфов давно превратилась в тупое и послушное стадо. Оно стучало в кости, гоготало над «бутыльком-мотыльком», щёлкало в «складывай кабы два» (игру, где определённая ловкость рук или познания в арифметике могли обеспечить знатоку выигрыш первым же ходом), в «размотай волшебный клубок», в хрустальный пересвет, в штук двадцать разновидностей карточных игр, изредка — в столь любимый Ирлесом челз ир... Ножи на спор тоже бросали.
— Только теперь пришла новая мода. Заместо ножей стрелки кидать, да не абы куда, а в утопленничью рожу. Нарисованную. Обычно. И стрелки веселей летят, и очков выбивать надо больше.
Оказалось, под очками тоже понимают вовсе не пенсне, а точку попадания. Урон в ухо, например, приносил пять с половиной очков, а в глаз всего одно.
— В глаз сложнее, — согласился с резонным доводом Крысолов, — но только не принято. Какой же маньяк в глаза кидается?
А вот ответить, почему попадание в левую ноздрю приносит на 0,4 очка больше, чем в правую, рассказчик уже не смог.
— А в савву я не умею, — вздохнул напоследок Крысолов. — Больно сложная. Но коль научите...