В отличие от всяких вопросов, убийств и других незначительных вещей, бутылка удостоилась алчного взгляда.
— Может, по стаканчику на добрую памя... всё-всё-всё, рассказываю! Помните вчерашний ужин? Я ещё рассказал там про Прелестную Археологиню и мы решили завалиться на выставку в «Под Волнами», которая будет послезавтра. То есть не все мы, а кто-то из нас. Неважно! Важно, что с ентой выставкой могут возникнуть сложности. У меня есть прозвище: Высокого Мнения О Себе Художник. Недавно он обнёс Церковь на кругленькую белку, хотя, конечно, пьесу подоткнули белой занавесочкой.
Шмыгнув, Крысолов всем своим видом продемонстрировал гражданское осуждение.
— Устроил благотворительный аукцион да и свистнул всю благотворительность, немудрено дело. Дальше интереснее, — видя, что Ирлес не то скучает, не то поглощён размышлениями о пуговице, Крысолов сразу добавил в историю труп, чтобы его слушали. — Потому что один из обутых толстосумов сыграл в свечку. Не знаю, насовсем или нет, но когда проснулся мёртвым, если проснулся, решил молчать. В газете писали, что у Художника есть покровительница, Приближённая Ко Двору. Вилкодесса какая-то. Веникесса... вот ведь припадочная курица, никак не могу припомнить, к чему ж я вёл... Это самое, господин Маррандей? Налейте на память честному взломщику, а? Что вы как гном, в самом деле. Я ведь, можно сказать, едва не погиб, защищая вашу пуговицу.