Тьма обступала прямоугольник света, падающего из проёма двери, сгущалась у его границы, будто собирая силы для броска. Чёрная, словно душа грешника, она превратилась в непроглядную пелену, поглотившую весь остальной дом... весь мир. Посреди бескрайнего океана мрака осталась только крохотная комнатушка Лии, залитая спасительным светом тусклой лампочки, свисающей на подгоревшей жиле провода прямо с растрескавшегося потолка. Тьма была там, за тонкой чертой бледного света. Она наблюдала за девушкой. Она ждала.
Жуткий скрип проржавевших петель взорвался в безмолвии самой тёмной ночи, резанув слух, отдавшись нестерпимой зубной болью. Гулкие удары тяжелых ботинок снизу сбили ритм перепуганного девичьего сердца. Под подошвами натужно заскрипела ступень, другая, третья... рассохшееся дерево выло при каждом шаге поднимавшегося ночного гостя. В рваную мелодию скрипов вплёлся протяжный хрип неровного дыхания, доносившегося из тьмы. Он замер и звуки оборвались, оставив только эхо тяжелого дыхания, наполнившего звенящую тишину. Огромное неповоротливое нечто с трудом взбиравшееся по крутой лестнице, замерло, схватившись за застонавшие перила. Лия слышала, как заплывшие жиром лёгкие со свистом втягивают смердящий потом воздух и с болезненным хрипом исторгают зловоние.
Перила обречённо хрустнули, словно сломанная огромной лапой кость, и дом снова наполнился стенаниями вопиющего дерева. Треск и хрипы становились всё громче, а вонь отчётливее. Оно приближалось.
А затем опять наступила тишина. Огромная тень повисла во тьме напротив проёма. Тень настолько чёрная, что очертания её без труда угадывались в сгустившемся на границе света мраке. В лицо Лии ударил непереносимый смрад. Она знала эту вонь, помнила её. Запах потного жирного тела, сальных волос, дешёвого табака и дрянного пойла. ЕГО запах.
- Lea, la mia ragazza ... - прохрипела Тень, -
Venite a papà.Лия, девочка моя...
Иди к папочке.
Граница света задрожала и со звоном лопнула. Клубы тьмы устремились к проёму, заползая на пол и стены, пожирая остатки спасительного света.