Ратор.
Тяжелая статуя коленопреклоненной грустной крысы. И прямо на тебя летит! И видно тогда сквозь замедлившиеся секунды – красивые четкие линии достойной скульптуры и замысловатые символы древних букв, и видно печальную морду склонившегося г’ьыну и видно одинокую слезинку ползущую из его глаза. А потом статуя припечатывает тебя о круглую стену плохого коридора и воздух вырывается из груди, трещат ребра. Собственный крик хриплым шепотом выходит изо рта.
Тогда, возрадуйся Ратор, что успел надеть ты мягкий доспех многоглаза где каждая пластина идеально друг к другу пригнана! Что доспех этот чудный обладает собственной магией многоглаза и аккуратно обнимает тело своего хозяина. Порадуйся слюдяным пластинам на твоем теле, порадуйся их красивому рыжему блеску. Иначе душа твоя, Ратор, вознеслась бы к Раху в этот же самый миг. Но панцирь спас тебя от неминуемой гибели.
И все же. Всегда есть цена. Подхватил жутко неудобный котел без своих лямок, побежал к Рысе и понял что бежать больно, что невидимый песок рвет и царапает твою грудь. Что каждый вздох и выдох режет когтем мойры дрожащие твои, сплетенные в комок внутренности. Что панцирь хоть и защитил тело, но от внутренних повреждений уберечь не смог. Солоно стало во рту. Горько. Нужно отдохнуть. Нужно дать своей несчастной плоти восстановиться…
Рыса.
Неприятный тоннель, неприятно круглые, отвратительные в совершенстве своем стены. Так не бывают в мире г'ьыну. Но здесь и дальше, чувствуешь своей усатой мордой, всё будет так, как в мире г’ьыну быть не может. И это плохо. Тоннель широкий, страшный – такой большой что ни одной крысе за целую вечность не прогрызть! Лучше уж в тесноте лезть, друг к другу прижимаясь задыхаться от вони и тепла – это естественно, это дОлжно. А здесь…здесь все не так, как дОлжно.
Рья’гыщь! Неправильно.
Странного красного материала стены отталкивают взгляд. Правда есть немного мха, есть грибы и еще поскрипывают вездесущие гаши, хлюстовы дети, и это как-то согревает сердце, а вообще плохо.
Увидела едва ковыляющего, пришибленного статуей Ратора. Плохо вдвойне стало.
Ослаб Ратор, едва ползет. У котла удобные лямки сломались, - надо бы заново сплести из серебряной веревки – вот так в лапах тащить это совсем не дело. Далеко не уйдешь. И вода нужна, ведь там дальше - тоннель под уклоном все вверх и вверх ползет, - там дальше воды не будет. А г’ьыну много воды нужно. Каждый день вода нужна чтобы не ослабнуть. И еда нужна тоже. Чтобы согреть желудок и успокоить обессилевшее тело.
Грибы да гаши мелкая добыча, поганая добыча для слабаков от которой ни сил не будет, ни сытости. Скрипучие гаши еще и горькие на вкус до отвращения. Неплохо бы настоящего зверя найти! Сладкого слизня или вкусную рэру. Или какого-нибудь прыгунца…Облизнулась ты. Внимательнее пригляделась. Далее развилка: круглый тоннель на два разделяется. Один куда-то вниз падает, в какую-то смутную плохую земную глубь забирается: оттуда ветер запах гнилой смерти доносит, запахи болезней и тлена. О вымерших заразных стаях припоминаются плохие сказки…
А второй тоннель куда-то вверх поднимается и заткан он паутиной Восьминогого, плохого и опасного врага. Красиво блестит паутина, красивым блеском глаза восьминогого блестят, когда медленно переваривать начнет он тебя еще живого...
И еще что-то заметил Рыса. Аккуратную нитку серебряной веревки – тонким волоском растянута она под ногами, а заденешь чуть – сверху плетеная сеть упадет (хорошо бы ее достать как-нибудь, полезная вещь!) Это уже настоящая ловушка. Ловушка охотника, а не зверя! Выходит, умный враг умеет ходить мимо Восьминого. Или через Плохие места бегает, но в это слабо верится – больно уж гадкими болезнями воняет из первого тоннеля… больно уж плохие сказки приходят на ум…