Барису Парвин лишь улыбнулась, постараясь вложить в улыбку как можно больше самодовольного и собственнического. Затем села, закинула ногу на ногу и капризно поджала губки.
— Забирай! Можно подумать, мне понадобятся эти дурацкие машинки, — она стрельнула глазами в сторону Абдуля и, оценив выражение его взгляда, поставила мысленную пометку "не повторять", — Поблагодаришь потом, — добавила она игриво.
Войдя в роль, янычарка решила уже не выходить из неё, чтобы не сбиться в клубе. Разглядывая новое воплощение баскака, она придывала своё место в истории. Подружка, социальным статусом заметно ниже компаньонки, из поднявшегося среднего класса, невесть по каким причинам таскаемая по клубам в качестве сопровождающей. Достаточно богатая, чтобы считать себя высшим светом; достаточно бедная, чтобы вешаться на парней ради денег, украшений и прикосновения к шикарной жизни.
Роль выходила идеальной. Она позволяла — в меру, разумеется, — и неискренность, и жеманство, и наигранность, и попытки подражать подруге, в общем, все те промахи, которые Парвин может допустить с непривычки.
— Инесса, — вдруг добавила она. Оглядела ребят и чуть кокетливее добавила, — Всегда хотела быть Инессой.
Если товарищи по оружию смотрят на тебя так, будто им в рот заталкивают третью миску щербета подряд, но ещё не блюют на ковёр, первую пробу можно считать успешной.