- Горо, ты уже дома? Как у тебя дела? – раздался голос с кухни, едва юноша успел войти в дом. Кавахару-младшего всегда поражало, как мать умудрялось узнавать о его возвращении еще до того, как он давал знать о себе. Странно ведь, она находится чуть ли не на другом конце дома, а передвигается он тихо. Как же так? Прямого ответа на этот вопрос Горо так ни разу и не добился, и вполне рядовое событие нередко становилось причиной для серьезных ссор и конфликтов. Нет, не потому, что юноша не любил мать и не хотел видеть ее лишний раз. Наоборот. Если он давно привык, что минимум два-три раза в неделю приходится приходить домой скрючившись от запоздало начавшейся боли, иногда - с характерными следами от “падений с лестницы” на лице, то мама этого не могла не понять, ни принять. Если бы не отец, то они давно бы уже обратились в полицию, руководству школы и родителям его обидчиков… но младший Кавахара, который хоть и оказался совершенно не способен постоять за себя, рисковать положением своей семьи все же не хотел. Что поделать, если крупная компания по переработке мусора, которой де-юре владеет Кавахара-старший, на самом деле является не более, чем одной из многих в альянсе, где, по безумному совпадению, заправляет мужчина с очень хорошо знакомой Горо фамилией? Есть в школе один очень неприятный третьеклассник… у которого есть еще и лучший друг с отцом, занимающим серьезный пост в одном из министерств. Это была одна из причин, по которым он старался держаться ниже воды и тише травы, так как понимал, что пройдет три года, и они расстанутся навсегда. Да, пусть эти три года будут неприятными, возможно, даже невыносимыми, но однажды они все же закончится, Горо получит свой аттестат и отправится в небольшой, но уважаемый колледж, а затем поступит на работу в фирму отца, и все пойдет по своей колее…
Во всяком случае, так юноша думал раньше. Как выяснилось сегодня, есть предел у того, что может вытерпеть даже он, и плевать, что это может привести к серьезным последствиям. Да, когда Дегучи ударил его последний раз, было очень больно… но даже в тот момент Горо сильнее всего ощущал боль на костяшках на правом кулаке, которые он умудрился отбить, задев подбородок противника. Эта боль… нет, она не была приятной, боль есть боль, но она не была унизительной. Впервые за последний года, два месяца и три дня боль, которую он ощущал, не была унизительной. Как выяснилось, для этого достаточно лишь одного – знания, что кто-то готов за него вступиться, совершенно не важно, по каким причинам.
С мамой они уже давно заключили молчаливый договор. Если Горо не хотел, чтобы его беспокоили, то он проходил в свою комнату, не отвечая. Если же он что-то устало или недовольно говорил, то это означало, что юноша был готов к общению. Варианта на “хороший случай” предусмотрено попросту не было, так как довольным из школы Кавахара-младший не приходил никогда.
- Да, мам, все отлично, - мгновенного откликнулся юноша, запоздало осознавая, что он ничуть не соврал. Сегодня день действительно прошел отлично.
- Проходи, сын, - лениво произнес отец, отворачиваясь от телевизора, от которого доносились какие-то убогие политические новости из тех, которые Минору никогда не слушал… но так как Дегучи-старший относился к подобного рода вещам очень серьезно, никакие разговоры в этом время не велись, и подобные перемены не могли означать ничего хорошего. В результате юноше ничего не оставалось, как почтительно подойти поближе и замереть возле кресла, даже не думая о том, чтобы сесть.
- До меня дошли слухи, что сегодня с тобой произошло небольшое… происшествие, - неторопливо начал говорить мужчина. – По результатам которого ты слегка повредил голову и был вынужден отправиться ко врачу. Это так?
- Нет, отец, - быстро ответил Минору. – Точнее, да, но я просто слегка поцарапался, это Окудайра решил, что нужно сделать снимок. Я долго доказывал, что это совершенно бесполезно, но он не слушал.
- “Поцарапался”? – похоже, во всем ответе, внимание Дегучи-старшего привлекло только это слово. – И обо что же ты поцарапался? Упал на гвоздь? Ударился об угол парты? Или, может, тебя водили лицом по стене до тех пор, пока твоя щека не начала кровоточить?
- Нет, - уже спокойнее проговорил юноша, понимая, что отец и так уже все знает. – Я пропустил несколько сильных ударов и попробовал подняться слишком рано. Ноги не выдержали, и я упал… по пути задев стену щекой.
- Про твой “конфликт”, как дипломатично выразился Окудайра, я уже в курсе. Меня больше интересует, что из этого правда, - мужчина посмотрел сыну прямо в глаза. – Это правда, что ты влез не в свое дело, когда два каких-то неудачника получили по голове за собственную глупость? Или ты тоже из тех, кто не может сходить в столовую за булкой?
- Но они же, в некотором роде, мои подчиненные, - неуверенно ответил Минору. – Ты сам говорил, что своих бросать нельзя. И я же не знал, что тот псих окажется таким сильным…
- Мне все больше кажется, что мои слова ты воспринимал как-то по-своему, - презрительно произнес Дегучи-старший. – Во-первых, эти ничтожества, избивающие учеников из-за какой-то ерунды, никогда не должны быть “своими”. Хочешь, чтобы они подчинялись? Плати, угрожай, избивай, но не делай их своими друзьями. Во-вторых, с чего ты вообще решил, что парень, в первый же день решивший нарваться на драку чуть ли не со всей школой, не знает, что он делает?
- Он не выглядел умным или сильным, - только и нашел, что ответить, юноша.
- Не выглядел, значит… - задумчиво протянул мужчина. – Тогда ты точно заслужил наказание. Во-первых, я сам попросил директора отстранить тебя от занятий на три дня. Во-вторых, никаких клубов на ближайший месяц. В-третьих: думай сам, как выбираться из этой ситуации. Узнаю, что ты подрался еще раз из-за такой мелочи – отправлю в милую школу для мальчиков из тех, где через месяц ты забываешь другие слова помимо “Есть, сэр”. Все ясно?
- Да, - с трудом выдавил из себя Минору.
Окудайра устало отложил от себя очередной отчет, в очередной раз думая, с чего он вообще так сильно стремился занять это место. Да, конечно, “директор” звучит престижнее, чем завуч, но для начинающего политика разницы нет практически никакой. Связи у него есть, деньги, в общем-то, тоже. Так с чего он решил, что нужно минимум два года просидеть на этой позиции, слушая указания от всех этих родителей, возомнивших себя королями и императрицами вселенной? Хотя нет, все же их голоса могли бы пригодиться на ближайших областных выборах, а значит, что нужно перед ними пресмыкаться, исполняя все пожелания. Один захотел, чтобы его пасынок, до этого учившийся чуть ли не в колонии для несовершеннолетних преступников, поступил в престижную частную школу - не вопрос, мы всегда мечтали о таком ученике. Другой, заступаясь за своего сына-ублюдка, милостиво разрешил отстранить его от занятий – спасибо, ваше императорское высочество, без этого он бы вымыл пол в актовом зале и пошел бы бить кого попало дальше. Двое стали орать, что их детей бросали, как мешки с дайконом, и виновника надо наказать… а вот здесь уже проще, родителей можно просто послать далеко и надолго, мордой они не вышли, чтобы угрожать директору. Так что нет, это их детки виноваты, и они получат неделю отстранения. Может, в следующий раз будут думать лучше.
Окудайра еще раз вздохнул, правда, теперь уже с усмешкой. Похоже, не зря он согласился взять этого британца. Поговорили они хорошо, всяческую поддержку он пообещал… осталось только немного подождать, пока это псих не изобьет кого-нибудь до полусмерти или даже не убьет… хотя лучше всего, конечно, было бы изнасилование. Хорошо он разглагольствовал о камерах, а потом чуть ли не в открытую угрожал одной из девушек посреди коридора… но об этом пока говорить не стоит, пусть все развивается само собой. От любого происшествия мужчина отлично застрахован, так что для него любой скандал стал бы отличного рода пиаром, а вредной известности, как это уже давно доказано, не бывает. Директор, отказавшийся терпеть дальше, когда в его школе произошло происшествие “вставьте описание”… да, было бы здорово. Потенциальных голосов пока, откровенно говоря, не хватает, но время еще есть, а рано или поздно, что-нибудь в этом месте все равно случится, не важно, с участием зарубежного психопата или одного из своих, которых здесь более, чем достаточно.