ощущение было довольно странным, новым, не слишком приятным таким, но в тоже время и будто бы знакомым чуть-чуть. Что-то такое, словно бы ты уже прилично бухнул, может быть даже очень прилично, и тебе срочно нужно сгонять за добавкой. Но вот раздобыть добавку эту ты можешь только в каком-то одном самом особенном месте. Похоже на это, да… но всё же не то. Тут всё было сильнее. Тянуло прям вот так, что сил никаких противиться не было.
Впрочем, и желания противиться у Верминова тоже не было. Оставаться на этой базе он и раньше-то не хотел, а теперь, со смертью Кроу, тем более. Толку от этого, так сказать, сотрудничества бывший бомж для себя не видел. Ясно было вполне, что дальше «подай-принеси-убей-загрызи» тут дело не выйдет. А в шестёрках Вермину всегда было бегать впадлу.
Очередные изменения, произошедшие за ночь с его многострадальным поношенным телом, хоть и напугали сперва, но были не такими уж и жуткими. Да и ожидаемыми, если честно. В некотором роде, он уже начинался приспосабливаться ко всем этим метаморфозам, и уже не горевал так сильно по пустякам. В этом, в конце концов, была его главная, наверное, сила, еще до всех этих дел с молнией. В умении быстро ориентироваться, приспосабливаться, и принимать этот мир таким, какой он есть.
Сейчас, шагая по улице, куда-то в направлении центра, скрывая свою страшенную харю, лапы и хвостище под длинным туристским плащом, он ощущал, что его вновь ждёт что-то новое. Опять перемены. Причем еще более мощные, нежели те, что произошли за все дни с того молодёжного фестиваля. Что-то совершенно новое, интригующее и захватывающее. Он слышал зов, чувствовал его всем своим естеством. И шёл, всё ускоряя и ускоряя шаг, не обращая внимания на шарахавшихся от него прохожих.
В какой-то момент он понял, что привлекает слишком много внимания и инстинктивно свернул в какой-то ближайший проулок, пошёл дальше маленькими узкими улочками. Затем вышел в какой-то небольшой сквер, довольно зелёный уже и немноголюдный. И тут в другом конце этого сквера он увидел вдруг лошадей. Обычных самых прокатных лошадок, на каких катают втридорога детвору по паркам. И что-то так у Вермина от вида лошадей этих защемило внутри, что-то вдруг так захотелось ему тут же на одну из них вспрыгнуть, поскакать куда-то неизвестно куда, что он даже застыл на какое-то время, а потом и вовсе, почувствовав головокружение, присел на лавочку.
Посидев минут пять, уняв не пойми откуда-то возникшую дрожь, постаравшись выбросить из башки этот бред, он осторожно в обход лошадей двинулся дальше. Свернул снова на какую-то улочку, затем еще на одну, потом на другую. И вот на ней уже, заметив возле подъездного входа кем-то опрометчиво оставленный без присмотра и привязи старенький велосипед, он схватил его, прыгнул в седло, крутанул педали, и весело бренькая звоночком, умчался прочь.
Не на коне, так на велике.
Навстречу зову, навстречу своей судьбе.