Отбросив потерявшего сознание капитана, Фист медленно развернулся в сторону автоматчиков. Привыкший внушать страх даже в повседневной жизни, сейчас он казался воплощением первобытного ужаса. Кровь - чужая, но в большей степени своя, струящаяся из многочисленных ран - покрывала почти каждый сантиметр его тела. В его теле уже было слишком много свинца, но Фист не ощущал этого - что-то внутри него полностью подавило боль. Лицо, искаженное яростью, с налитыми кровью глазами и злобно оскаленным ртом, напоминало маску бога войны. Взгляд, исполненный ненависти ко всему живому, скользил в поисках врага, словно лазерный прицел. Найдя тех, кого еще можно было свалить, Фист сделал в их сторону первый шаг. И столь ужасен был его вид, что даже вооруженные автоматами не смогли совладать со страхом.
В ужасе пятясь назад, они открыли шквальный огонь, поливая кабинет бесконечными очередями без намека на прицеливание. Казалось, еще немного - и в магазинах "калашей" закончатся патроны, оставляя стрелков беззащитными. Но, как это нередко бывает в фильмах, шальная пуля оказалась куда продуктивнее прицельной очереди. Полет одной-единственной из них, в реальности занявший долю секунды, растянулся для Фиста бесконечно надолго.
Словно в замедленной съемке, бывший гопник увидел, как из облачка пороховых газов вылетает кусочек свинца размером с полмизинца. Как издевательски медленно он преодолевает жалкие полдюжины метров, разделявшие стрелка и цель. Как он дьявольски точно входит в его глазницу, расплескивая в черепе чашу чистейшей боли.
Фист уже не почувствовал, как упал на пол. Не чувствовал, как судорожно загребал пальцами выцветший линолеум в кабинете майора. В океане боли, куда его на краткий миг отправила шальная пуля, не было места ничему постороннему. Кроме одного - лица Риты, которое он в последний миг увидел перед собой, словно живое. Напрягая последние силы, еще оставшиеся в стремительно умирающем теле, Сергей Васильевич Поляков прохрипел, обращаясь к единственной, ради кого он был готов умереть:
- Пр..рости....