Хлеб и вода. Основа.
Тело поглощает пищу, глаза следят за окружающим пространством. Мужчины и женщины, разного возраста, даже один ребенок, девочка. Двигаются, что-то делают, натыкаясь то и дело на пустоту в глазах друг друга. Силятся вспомнить, кем они были, что произошло, и что делать дальше.
Не терзает себя этими вопросами пока что. Незачем. Поел, чувствуя как отступает окончательно слабость и головная боль, и как наливается тело энергией. Холод тоже отступает, лишь неприятно покусывая босые пятки. Это кажется привычным, когда ноги чувствуют поверхность под ногами, и движения не стеснены ничем.
Парень с бутылкой спиртного и охапкой полотенец хочет, по всей видимости, собрать припасов в дорогу и уйти. Его дело, конечно. Вот только припасы общие.
Когда тот к хлебу потянулся, подошел неторопливо, большую руку поверх буханки положил красноречиво.
Приметил блеск металлический краем глаза. Девушка что-то из шкафа достает, заворачивает споро в салфетки.
Подошел следом молча, осмотрел арсенал, сгреб в руку нож один. Детской игрушкой смотрится, но все же лучше чем ничего. Наверное.
Кулак свой осмотрел, тяжелый, твердый как камень, с застарелыми сбитыми костяшками. А может и не лучше.
Три вилки прихватил заодно, подошел к столу, где все собрались и маленькая девушка в халате лидерскую речь завела.
— Дело говоришь, — сказал низко и негромко, прогудел практически.
А руки тем временем вилки гнут, как пластилиновые, и из куска ткани, оторванного от полотенца, который обматывается вокруг согнутых вилок, собирают простой и незамысловатый кастет: зубцы между пальцев пропускаются, тряпичная подкладка в кулак, чтобы удар амортизировать, и снаружи еще полоска ткани на зубцы нанизывается для устойчивости.
Помнят руки. Хоть что-то, да помнят.