Аферистка-Реалистка, Алхимик-Халк, Купец-Зануда и Воительница-Язва. Ах да, еще и Офисная Крыса
... Несколько шагов по коридору, и вдруг внезапно все те звуки, что привлекли (или завлекли?) наших героев в темные лабиринты тайных ходов древнего замка вмиг стихли. Сделав еще несколько шагов вперед, Тимофей и его спутники внезапно увидел перед собой странную, сюрреалистичную даже картину, писанную, увы, не маслом, а... писанную, в общем. В нескольких десятках метров впереди, в коридоре, который шел с сильным уклоном вниз и в который решили войти Альвар и его компанейцы, стоял Клерк и писал... писал некую картину, сосредоточенно выводя изгибы и завитушки в узоре, который явлен был, видимо, только ему, приправляя процесс визуального творчества еще и руладами бодрого журчания струи. Все это время Ник странным голосом приговаривал: "Вот тебе, вот так я тебе, ненавижу, мразь мерзкая!".
Очевидно, увиденная картина настолько поразила сознание Кики, Васи, Тима и Дары, что наши герои и не сразу заметили, что по обе стороны от Клерка стояла еще четверка неизвестных - миловидная девушка в роскошных одеяниях, весьма антуражных для какой-нибудь камералочки по Эпохе Возрождения, державшая в руках почему-то грубые мужские ботинки, и трое в костюмах, чем-то напомнившим всем, кро Кики, японских ниндзя, двое из которых держали в руках по факелу. Мадмуазель Кики же, с содрогающим ляжки ужасом, в них узнала наемных убийц из ордена "Ветви дзагуры на склонах Пудзи" - специально обученных мастеров рукопашного (и не только) боя, верой и правдой служивших Триаде. К слову сказать, уничтожавших своих оппонентов с завидной яростью, причиной которой многие считали негласное прозвище, коим именовали этих непревзойденных воителей - "Т-Пудзики".
Внезапно троица одетых в черное воинов встрепенулась и насторожилась; двое из них, у кого не было в руках факелов, выхватили острые мечи, ярко отсвечивающие танцующие отблески факелов, а те, кто эти факелы держали, перехватили их поудобнее, так, как обычно держат боевую палицу в руках. Девушка недоуменно оглянулась на своих спутников, после чего начала пристально вглядываться во тьму перед нею...
Рунист-Нудист, Доктор-Выпивоха, Ведьма-Татьяна и Колдун-Евгений
... Доктор Шульц еще раз булькнул, с пренеприятнейшим звуком всосав остатки темного эля, и, сказав странное слово не менее странным утробным голосом - "Ыыыыы", так его услышала Марьяна, "отрыжка" - так его идентифицировали более подкованные в деле потребления продуктов брожения Никита и Игорь, обвел неопределенным жестом рукой помещение:
- Вомске-роццвиники?! Эта кххие? Эта па ккой линии? Низзаю, можжт и ессь... А пра бес... бис... пиз... пизбарядаххх... Эта ни моя лабр... бр... братория. Я ззесссь - прив... фличенный сп... спез... спссалист, а тут сваи эгззерссссисы праводят сё...сстры Истерич... фон Истерииии. Миня ни меньш ваш... эээээ.... *опять отрыжка* ...го пражжжжает степинь заппущщеннасти sssanctum sssanctorum, так сссзать, любого вра...ча, или, с... с... скажем, паталого... огого... анатама. Хоцця они... мЫыыыы... тожж врачи, пршу заметить!
Сам Дитмар регистрировал свое не вмеру странное поведение с растущей тревогой: создавалось впечатление, что он - сторонний наблюдатель того, как кто-то, подвесив его тело на невидимые вервочки и проведя незаметные проволочки к его голосовым связкам, распоряжался его sanctum sanctorum, так сказать, то есть - его телом. Угасающая реакция нервных синапсов донесла до почти погрузившегося в необъяснимо-пьяный туман сознание мысль: "Меня отравили!", прежде, чем чумной доктор кулем осел на каменный пол морга.
Никита тем временем судорожно пытался выпутаться из нелепого положения в позе эмбриона посреди кучи чужого грязного, дурно пахнущего и даже местами окровавленного белья, в конце концов смог вернуть себе былое достоинство, натянув штаны, рубашку и куртку, которые, видимо, упали в шахту прежде него. Ботинок парень, увы, так и не нашел, зато нашел все то, что было на нем во время встречи с этой... Силэ. Меч, пояс с пузырьками, даже жемчужина, врученная всем Избранным старыми ведьмами, но не ботинки. И это тогда и там, где каменный пол был влажен, скользок и холоден, и именно они сейчас бы согрели не только пятки Асвейга, но и его душу, что вовсе не говорило о том, что она в пятках парня находится.
Марьяна же и Цербер, с искренним недоумением созерцавшие метаморфозу, произошедшую с навязанным им новым "сопартийцем", даже подумали было - "А вдруг все местные так восприимчивы к алкоголю?", но эту мысль перекрыли другие: у Игоря: "Откуда нам знать, может, он с обеда не прекращает лакать", а у Марии - "Что за черт... Шушера!!! Ты чего так больно кусаешься! А если я тебя укушу сейчас?". Мысль Цербера не нашла достойного продолжения, а вот Марьянина мысль была встречена потоком негодующего сознания крысы-фамильяра: "Меньше бы ты на этого хрена мрачного заглядывалась, да больше времени уделяла той, кому обязана уделять все свое время, внимание и на кою должна направлять обожание, а не на этого лохматого самца вашего странного вида, давно бы поняла, что я тебе что-то сказать хочу. Я уже не сказать хочу, я пищу тебе, дура: когда вас тут столько образовалось, целых четверо, да еще и я, что-то нехорошее проснулось. Ой, какое нехорошее! На пи-пи-помооощь!!! Верни меня домой, немедля, пожалуйста!!!"
В это же самое время в шахте лифта, по которой совершил свой полет навигатора Никита минутами ранее, послышался странный шум, напоминающий звук падающего дождя, мелкого водопада во время засухи или общежитейской канализации, серьезно засорившейся благодаря общественной женской душевой.