- Так ты всё-таки пришёл ко мне, - чей-то голос раздался из пустоты. – Признаться, первое время я хотел просто убить тебя в честной схватке. Но ты запер меня так надолго… так долго мне пришлось провести времени здесь, в этом иллюзорном мире. Что ж, я позволю себе поиграть с тобой. Есть две стороны конфликта: Республика и армия Мандалора. Приведёшь к победе одну из них – будешь свободен. Если, конечно, вообще сможешь добраться до оружия.
В интонации говорившего промелькнули мстительные нотки.
- Я сломаю тебя, создание. И это привлекательное тело придётся в самый раз.
А затем всё поглотила тьма.
***
Последние два месяца стали для девушки настоящим адом.
Все произошло так резко и неожиданно. Вот она в номере "Корускант-плаза". А теперь - в горящем городе, запах которого был заполнен гарью, воздух - звуками бластерных выстрелов, звоном клинков, барабанной дробью ракетных ударов. Странные дроиды, похожие на экзотических насекомых, сверху которых сидели воины в мандолорианских доспехах, планомерно взрывали дома, выкашивали бластерами людей, прыгали на реактивной тяге и догоняли убегающих. Лица всех вокруг, не скрытые под мандалорианскими шлемами, были искажены страхом. Солдаты, одетые в форму десантных войск Старой Республики, сражались с врагом, но в их глазах можно было прочитать одну лишь стылую обреченность.
Девушка обнаружила, что у неё нет при себе ни оружия, ни возможностей вести привычный ей бой. Не откликался Хейрис, не отзывалась Сила, молчала магия. Кое-как спрятавшись в пустом переулке, волшебница дождалась окончания сражения. Затем её, вместе с прочими пленными, бросили в клетку.
Это было наспех сконструированное сооружение, держащееся за счёт сонаправленных силовых полей. В одном помещении, прямо поверх горы трупов, пребывало большое количество людей: раненных, истекающих кровью солдат; испуганных женщин; молодых, едва сформировавшихся девушек, смотрящих на происходящее огромными, блестящими от ужаса глазами.
Город горел. Мандолориане планомерно сжигали строения плазменными зарядами своих дроидов. Их называли "Василиски", в честь древних ящеров, когда-то служивших покоренному мандалорцами народу. До самой ночи они смотрели на пышущие жаром костры, развернувшиеся повсюду, куда только можно было бросить взгляд.
Ночью за женщинами пришли. Её и ещё нескольких, наиболее красивых, отобрали, отвели в сторону и погнали прочь, в какие-то заводские помещения, где расквартировался взвод неокрестоносцев - так называли себя эти передовые отряды. Затем, грубо сломив сопротивление, каждую из них изнасиловали.
Отбиваться было бессмысленно. Рыдать - тоже. Получив несколько болезненных ударов, заставивших чёрные мушки появиться перед глазами, Мара отдалась, позволяя делать с собой всё то, что они хотели. Это было неприятно. Очень унизительно. И крайне-крайне долго. Когда, спустя несколько часов, неокрестоносцы закончили, её лицо, грудь, живот и ягодицы блестели от мужских выделений, а из припухшего лона медленно вытекала прочь, скользя по привлекательным ляжкам, сперма её насильников. Не дав отдышаться, пленниц поволокли обратно и бросили на землю как есть, голыми, перед другими заключенными, которые взирали на них, точно на прокажённых.
Обесчещенные женщины сбились в кучу. Кое-как, содрав с трупов одежду подходящего размера, прикрыли свои тела. Мару трясло, она часто кашляла, не в силах избавиться от вязкого ощущения в горле.
Прижавшись друг к другу, пленницы пытались заснуть.
Спустя время, к ним пристали мужчины: несколько солдат и горожан, смотревших на них обезумевшими глазами. Кому-то удалось отбиться, но, когда, оставив попытки справиться с женщинами поодиночке, все они навалились на Мару, ни одна из них не сделала попытки вступиться за пойманную жертву.
Её вновь изнасиловали. Теперь - такие же заключенные, пленные, захваченные солдатами Мандалора. Все те, кто присутствовал в клетке, просто молча стояли и смотрели на то, что с ней делали. Когда же всё закончилось и девушка, кое-как, на четвереньках, смогла отползти от растерявших силы ублюдков, она поняла, что в ней угасло всякое сочувствие к людям вокруг. Каждый был сам за себя.
Это продолжалось день за днём. Время от времени мужчин выводили из клеток. Иногда на тяжёлые, выматывающие работы. Куда чаще – для развлечений. Их попросту выстраивали в ряд и использовали в качестве мишеней - солдаты на спор взрывали им головы, отстреливали руки и ноги, превращали тела пленных в кровавую кашу. Те же, кто оставался невредим, сбрасывали напряжение, насилуя девушек до потери сознания. Мандалорианам было наплевать на то, что с ними делали. Они с весельем наблюдали за безумством заключенных и время от времени пользовались телами пленниц, используя их как награду для расквартировавшихся в захваченном городе солдат.
Жизнь превратилась в замкнутый круг, подчинённый животным инстинктам. Кто-то не выдерживал и накладывал на себя руки. Самоубийство казалось лучшим выходом из подобного положения.
Мара тоже думала об этом. Думала, чтобы попросить одну из девушек: Сару, Оливию, Кьяру, Алису. Каждую из них сломали, заставив свыкнуться с участью вещи, одинаково доступной как для господ, так и для последних отбросов. Они поймут. Упрашивать же мужчин было бесполезно – для них она была всего лишь секс-рабыней.
Временами, женщин выводили в душевые комнаты, где смывали грязь, кровь и выделения, после чего, придав им более-менее привлекательный вид, возвращали обратно, чтобы вновь использовать, когда у неокрестоносцев возникнет такое желание.
"Впрочем, они всё равно ничего не станут делать".
Из всех пленниц, у Мары было самое красивое тело. Даже после многократных побоев и изнасилований, её притягательные формы как магнитом приманивали мужчин. Если её не станет, остальным будет доставаться куда больше. Никто из прочих рабынь не захочет помочь девушке уйти из жизни. Простой инстинкт самосохранения, вызванный страхом оказаться на её месте.
К тому времени, в клетке образовалась своеобразная иерархия. Хуже всего приходилось женщинам – они не имели права голоса и считались предметами, которые мог использовать каждый. Горожане располагались чуть выше. Они оттаскивали прочь трупы, которые мандалорцы свозили в клетку, добивали умирающих и закапывали тела, когда неокрестоносцы разрешали им делать это. На вершине же пищевой цепочки располагались бывшие республиканские военные, владевшие приёмами рукопашного боя и быстро образовавшие небольшую, организованную группу, вход в которую был закрыт для посторонних.
Иногда она видела, как за ними присматривает мандалорец в серой броне. Мара знала его имя. Демагол. Порой он делал какие-то пометки на своём терминале. Её не оставляла мысль о том, что всё это – какой-то большой эксперимент, попытка понять человеческое поведение. Генетически, даже чистокровные солдаты Мандалора – не люди, пусть и очень похожи на них. Возможно, они считали, что строение их организмов настолько отлично, что им необходимы подобные эксперименты, чтобы лучше понимать своих врагов.
Мара высказала эти мысли, когда Демагол вновь занял место наблюдателя возле их клетки.
- Мы действительно изучаем поведение, - его искаженный голос раздался из вокодера шлема. - Поведение тех, кто служит республике.
- И к какому выводу вы пришли? - спросила девушка, радуясь хоть какой-то возможности отвлечься от окружающей её действительности.
- В вас нет духа мандалорцев, - в словах Демагола чувствовалась сдерживаемое отвращение. – Даже бродячие псы сбиваются в стаи, но они, по крайней мере, пытаются бороться с общей угрозой. Но отчего ты спрашиваешь меня, рабыня? Неужели ты думаешь, что я могу смягчить твою участь?
- Я хотела бы, - коротко ответила Мара, пристально смотря на него. Подойдя к силовому полю клетки практически вплотную, девушка чуть расстегнула молнию на куртке, позволяя своим роскошным формам довольно эротично и крайне дразняще показаться перед Демаголом, демонстрируя ему глубокое декольте красавицы и её сосочки, почти различимые, лишь немного прикрытые толстой тканью. - У меня очень красивое тело, - завлекающе произнесла она, медленно проведя ладонями по своим бедрам, слегка покачивая ими, отлично понимая, что подобные движения распаляют желания. - И если ты не побрезгуешь мной, я буду очень послушной и удовлетворю тебя так, как ты себе даже не можешь представить, - Кел глубоко вздохнула и её шарики упруго качнулись в такт, невольно привлекая к себе ещё большее внимание. - Но помимо этого, я могу предложить тебе мой ум. Мои знания. Я могу... могу рассказать тебе очень многое о джедаях, ваших противниках. Могу научить мандалорцев использованию стилей боя, о существовании которых рыцари Ордена даже не подозревают. Мне очень многое известно. Просто поверь мне...
- Поверить рабыне, которая рассказывает мне байки? - холодно осведомился Демагол.
- Ты всегда можешь приказать скормить меня псам, если я буду лгать, - произнесла красавица, расстегнув молнию ещё больше и принявшись неспешно мять свои большие, налитые груди. - Во всяком случае, тебе ничто не мешает взять меня на ночь. Неужели я тебе совсем не нравлюсь? Ты ведь сможешь сделать со мной всё, что угодно...
- Или я просто позову сюда солдат и прикажу им развлечься с тобой, как они уже не раз делали прежде. Возможно, на этот раз я прикажу им обойтись более жестко. Или велю сделать это другим пленным, - ответил мандалорец, смерив девушку уничижающим взглядом. - Лучше прекрати пытаться влиять на меня, рабыня. Это ничего тебе не даст.
- Тогда, по крайней мере, подумай над моими словами, - послушно отозвалась Мара, быстро застёгивая молнию на куртке.
- Ты понимаешь их язык? – тихо спросила Сара, наблюдавшая всю эту, на взгляд девушки, достаточно странную сцену. Она была миловидной, фигуристой блондинкой с утончёнными чертами лица.
- А ты нет?
Сара помотала головой. Затем она отодвинулась от неё, точно красавица внезапно стала вызывать у неё отвращение.
Когда Демагол ушёл, девушка вновь села на своё место, кутаясь в потрёпанную, покрытую пятнами крови, мужскую куртку. Мара считала этого мандалорца учёным - крайне редкая профессия у столь воинственного народа, ведь судя по оказываемому ему уважению, Демагол занимал действительно высокий пост в иерархии неокрестоносцев. Если он обратит на неё своё внимание, тогда, возможно, ей удастся выбраться из этого места.
Спустя двадцать минут принесли пищу - дымящиеся плошки каши. Республиканские военные, грубо растолкав бросившихся к мискам мужчин, принялись распределять еду. Подняв голову, один из них глянул на Мару и ухмыльнувшись, поманил рабыню за собой.
Девушка покорно встала и покачивая бёдрами, как её когда-то научил Рейга, направилась к компании солдат.
По крайней мере, в отличие от многих других несчастных, сегодня она получит свою порцию.