Когда Мег подала голос, ребенок на другой стороне заворочался, жалобно застонал в руках Питера. Просыпалась струйка бесценного живого праха из рук Шустрого. Замер Тарик, а Илена почувствовала, как идут буграми мышцы спины. Девушка пела что-то, вовсе не предназначенное для голоса торопливых живущих, но не ее голос заставил всех замереть. К голосу теурга присоединился тот, другой, наполняя жалкое подражание истинной силой. Кости собравшихся на поляне вибрировали в тон этому голосу, и они не сразу заметили, что Мег испуганно смолкла. Напев теурга был тревожным, но не несущим гнева, а голос, раздающийся со всех направлений сразу гудел болью и яростью, готовой сокрушать, дробить хрупкие кости маленьких созданий, бить в щепу деревья, сносить все то, что примостилось на коленях спящего великана, забыв, что даже терпению камня бывает предел... Струйка праха из руки Шустрого издала неожиданно длинное шуршание - в открытом люке более не закрывал проход молчаливый камень.
Бесполезный люк, упирающийся в кость этих гор открыл свое истинное предназначение. Перед изумленными Тариком и Шустрым в Умбральном доме в камне открылась щель - опасно узкий проход, похожий на старую глубокую рану. Камень чуть заметно подрагивал, в такт смолкающей песне.
Хранитель выполнил свою миссию.