Сон Уильяма был преисполнен тревоги и страхов, терзавших его наяву. Сам того не осознавая, лорд то и дело вздрагивал в своей постели, не в силах спокойно выдерживать ужас терзавших его видений. Раз за разом Мунлайт переживал смерть своей возлюбленной, которую в реальности продолжал удерживать в своих крепких объятиях. Ему снилось, как Ирвен, которую он несёт на руках, рассыпается в прах, несмотря на все попытки хоть как-либо помешать этому. И трагедия повторялась раз за разом – в разных местах, при совершенно противоречивых обстоятельствах, финал всегда оставался неизменен. Во сне время течёт совсем по-другому – иногда, долгие часы проносятся для человека за считанные мгновения, в то время как в другой раз – мгновения растягиваются на века. Последнее происходило сейчас с Уильямом – он попал в ловушку собственного сознания, приносящую ему немыслимые мучения, и, вместе с тем, не имеющую конца. Мунлайт даже не осознавал, что спит – каждый раз он вновь и вновь переживал гибель той, что наполняла смыслом его существование. Усталость, накопившаяся за этот чертовски долгий день, мешала ему проснуться в холодном поту, вновь обнаружив себя в собственной постели. Кошмар продолжался, превращая сон, который должен был помочь Уилу возобновить запас сил, в пытку, изощрённую настолько, что самый извращённый палач не придумал бы ничего лучше.
В ночи, которую всё также пронизывали струи ледяного ветра, под небольшим навесом у входа в конюшню, стоял одинокий часовой. Он устал, промок и мечтал только о том, чтобы присоединиться к своим товарищам в таверне, не понимая, сколько ещё его заставят находиться здесь. Измотанный до предела копейщик, несмотря на все свои старания, то и дело проваливался в блаженную дрёму, из которой его бесцеремонно вырывал очередной раскат грома. Ночной страж в который раз оглядел пустой задний двор, скользнув взглядом по возвышавшейся перед ним громаде таверны, и подумал, не стоит ли нарушить приказ. Скорее всего, лорд давно уже спит, а в товарищах по отряду гвардеец был абсолютно уверен. Мысль эта, сперва зародившись в виде неосознанного желания, постепенно переросла в вполне конкретный план действий. И, когда копейщик окончательно утвердился в своём намерении покинуть пост, из темноты с едва уловимым для уха свистом вылетела стрела, безошибочно вонзившись прямо в горло несчастного. Адская боль внезапно разорвала сонный мирок одинокого стража, заставив того изумлённо вытаращить глаза и непроизвольно схватиться за горло. Почти сразу пальцы его обнаружили древко стрелы, покрытое приторно тёплой жидкостью красного цвета. С глухим стуком, потонувшим в очередном громовом раскате, копьё упало на землю, а хозяин его медленно осел вниз. Из последних сил цепляясь за жизнь, часовой вдавил своё тело в стену конюшни, стараясь таким образом устоять на ногах, как будто в этом был хоть какой-то смысл. Кровь толчками хлестала из раны, перебитые голосовые связки больше не подчинялись своему обладателю, который только и мог, что почти неслышно хрипеть и бешено вращать глазами. Но пространство вокруг таверны было всё столь же пустынно - лишь убийцы скрывались где-то в глубине непроглядного мрака.
А в главном зале трактира продолжали веселиться ничего не подозревающие о развернувшейся неподалёку трагедии товарищи павшего гвардейца – смех и голоса их целиком заполнили небольшое помещение. Никого из блаженствующих воинов не удивило, что несмотря на относительно небольшое количество поглощённого алкоголя, некоторые из них уже спали, уткнувшись носами в свои тарелки. Этот занимательный феномен стал скорее поводом для шуток, чем предметом действительно серьёзных подозрений. Миновала полночь – большинство посетителей разошлись по своим комнатам. Примеру их последовал и молчаливый мужчина, сидевший в углу – за весь вечер он не сказал и нескольких слов, предпочитая компанию собственной кружки. Лишь солдаты Уильяма Мунлайта продолжали бодрствовать, к неудовольствию порядком утомившегося трактирщика. Если бы Рохан не был так поглощён своими мыслями и пригляделся повнимательнее к пузатому хозяину таверны, то наверняка удивился бы нервозности последнего. Гвардеец медленно поднялся, решив, что с него на сегодня определённо достаточно. Оглядел стол, отметив, что больше половины его коллег решили не добираться до кроватей, а спят прямо за столом в самых разнообразных позах. Мысли путались, а ноги подкашивались – Рохан с трудом сделал несколько шагов к лестнице. У него ещё хватило сил, чтобы посчитать удивительным этот факт – ведь выпил-то стражник совсем немного… Кое-как координируя действия своих конечностей, он преодолел первые несколько ступенек, а потом… Лестница внезапно стремительно устремилась ему навстречу. Приложившись лицом об одну из ступенек, солдат застонал, кое-как перевернувшись на спину. Затуманенному взору предстала резкая перемена в главном зале таверны – уже почти все его товарищи дремали на своих местах, не обращая никакого внимания на новых посетителей. Входная дверь была распахнута настежь, впустив четверых старых знакомых – Рохан узнал в них ту самую компанию головорезов, которая покинула трактир несколько часов назад. Угасающее сознание успело удивиться, куда подевалась куртизанка, сопровождавшая их уход. Парень не мог знать участи, постигшей несчастную девушку – её тело гнило сейчас в лесу по другую сторону дороги.
Трактирщик, всё так же стоявший за стойкой, засуетился при виде новых гостей – подбежал к главарю, причитая:
- Я всё сделал в точности, как вы говорили…
- Спасибо. – ответил Джар, пристально вглядываясь в бегающие глазки толстяка. Хозяин даже не успел ничего понять – настолько стремительным было движение наёмника. Почти бесшумно кинжал выскочил из закреплённых на поясе ножен, молниеносно войдя точно между рёбер своей очередной жертвы. Испуг и удивление отпечатались на лице трактирщика за мгновение до смерти. Грузное тело с грохотом шмякнулось на пол. Главарь оглянулся, проверяя, как отнеслись к его поступку подчинённые. В глазах Эйвока он прочитал одобрение, здоровяк Джон оставался всё столь же невозмутим, а вот на лице Джимми на мгновение возникло выражение неприкрытого отвращения. Джар криво ухмыльнулся, отмечая этот факт и всё больше убеждаясь, что ему не по пути с этим смазливым ублюдком.
Рохан, каким-то чудом всё ещё цеплявшийся за обрывки своего сознания, стал невольным свидетелем расправы – пальцы не слушались, отказываясь обхватывать рукоять меча, мирно покоившегося в ножнах на поясе. Гвардеец ещё не понимал, чем для него обернётся это упорство. Джар заметил солдата, барахтающегося на первых ступеньках ведущей наверх лестницы – и сразу вынес ему приговор. Главарь не любил оставлять ненужных свидетелей. Широкими шагами он преодолел зал и остановился около беспомощного Рохана. Тот хотел было закричать, предупредить остальных, но лишь хриплый шёпот сорвался с его губ. А потом кинжал Джара записал на свой счёт ещё одну жертву. Головорезы устремились на второй этаж вслед за своим предводителем.
Уильям Мунлайт проснулся опустошённым и разбитым – только что он снова потерял Ирвен, и реальность ещё не окончательно отвоевала свои права. Лишь убедившись, что она всё ещё здесь и с ней всё в порядке, лорд начал постепенно приходить в себя. Противный холодный пот покрывал почти всё его тело, голова раскалывалась от невыносимой боли, а удары грома снаружи эхом отдавались внутри его черепной коробки. Судя по темноте за окном, проспал он не так уж и много – Уильям не знал, что его разбудило. Была глубокая ночь, тишина поглотила таверну – шум внизу тоже затих, как видно, все посетители разошлись по своим кроватям. Скрип старой половицы известил о том, что кому-то приспичило воспользоваться коридором в этот поздний час…