МИФ О СОТВОРЕНИИ ОГНЯ(очевидно, запись содержала комментарии писца, компилятора и переводчика, но их имена, как и сами комментарии, вымараны так, что прочитать их совершенно невозможно, остались только убористые некрупные буквы самой истории, записанные неизвестно кем с непонятно чьих слов)
Садись поближе к костру и не бойся, что он слизнёт шершавым языком твои волосы. Так же не съест он ни твоей сумы, ни сапог и не расплавит чужого символа веры, что у тебя бережно спрятан под грубой одеждой. Как видишь - мы подходим к нему почти нагими, но он не сжимает нашей кожи, не испекает наши лица. Не тронет он и тебя, ведь ты не лич, и не гуль, и не пьющий-две-жизни, и не мумия, и не тёмный вассал, и не бредящий сон, и не кто-то из тех новых, для кого у нас нет имён. Отхлебни этот отвар из листьев какури, и прими эту пищу, и слушай: когда-то не было в мире огня.
Не было огня, а Ортос был человеком, он ходил нагой и сырой, как сегодня все мы. Догонял косулей на бегу и бросал на колени, хватая их за рога. Ловил рукой перламутровых рыб Ла-Мури, какие перевелись сегодня уже в наших реках. Однажды он шёл по горам с двумя друзьями Энаньей и Ригом, и случился обвал. С грохотом катящиеся камни перемололи кости людей и разбили их головы, и погребли их в пыли, потому что они не уважали духов и громко пели в горах, тревожа их сон. Молчаливый же Ортос, с рождения бывший серьёзным и духов всегда почитавший, остался в живых, чтобы было кому передать остальным назиданье. Долго он горевал, и хоть смугл он был, а сделался бел, как зола и как той горы пыль, где друзей он оставил.
Пей, незнакомец, отвар и к печёным ломтям прикоснись, уважай наше гостеприимство.
Много разливов реки Ха-Минур миновало с тех пор. Ортос складывал песни, загадки изобретал и ходил на охоту. У него была женщина, но она умерла, имя теперь позабыто. И маленький сын. Когда Ортос ходил на охоту, тот оставался в надёжной пещере. Однажды, вернувшись, сына играющим он обнаружил с людьми и едва удержать удивлённый и радостный крик мог. То были милые взгляду Риг и Энанья, с кем пел он про звёзды и на праздниках с кем устраивал в мудростях и находчивости поединки. Риг был прежнего крепче, а Энанья умна и красива. Он поведал о том, какие познали они испытанья. А она - рассказала, что духи, обиду забыв, им на землю обратно идти повелели.
Отложи же перо и насыться питьём, преломи с нами хлеба. Пей отвар и вкушай оленину, и будем мы в дружбе.
Но не ведал ни Ортос, ни сын его малый, что не всё им рассказано было. Духи гор не забыли обид, не простили, но за дерзость и нрав неуступчивый, глупый - прочь прогнали Энанью и Рига из горного мира. Наложили проклятье за то, что законы они их презрели. Обрекли их скитаться, слабея, и в голоде вечном. Ни живы, ни мертвы - а наказаны были навеки. Не заметил тогда добродушный и честный хозяин ни голодного блеска их глаз и ни бледности лика.
Ты стремишься проникнуть в слова и сложить в переводе той же правды рассказ и такого же склада, что слышишь, - так забудь про перо, внемли мне, отложи свой пергамент. Пей из древа какури отвар и закусывай олениной. Станет память крепка, что углём по древесной пластине в ней выведешь знаки, станет ум разбирать нашу речь и быстрее и лучше. Как вначале не слышал ты ритма, а ныне же - слышишь.
Вышел Ортос охотиться, малого сына на друзей своих верных в пещере оставив. Тут же Риг и Энанья, снедаемы жаждой, крови детской испили и съели живущее сердце. Столь был Ортоса сын преисполнен клокочущей жизни, что ушла бледность с лиц и убийцы зачали ребёнка. Хитрым словом и силой, что узнали они в горном мире, как две искры огня на убитого сделали тело похожим, только душу из света и силы вложить не сумели, но создали тварь тёмную и сырую.
Пей и ешь, наполняйся, покуда возможно. Ты не знаешь, какой будет дальше дорога. Насладись же горячей, хорошею пищей.
Когда Ортос вернулся, он сразу всё понял, не узнал он в похожем чудовище сына. Но умён и спокоен, он вида не подал, а с улыбкой гостям предложил угощенье: куропаток и рыб, и оленей, и вепрей. Прежде был человек великан, оттого ел он много. Вечный голод глодать изнутри их опять уже начал, с радостью потому все на пищу набросились трое. Ортос вышел и к солнцу в слезах обратился. «О, Великое Око, извечно всё видишь! Тот, кто другом себя называл, отнял сына! Я убью их, но будет мне этого мало! Буду вечно растратить свой гнев я не в силах! Помоги мне ответить им мерой за меру – не по мне нанесён был удар, не по малому сыну. Но по дружбе, а это стократ мне больнее – сердце жжёт, не могу удержать это жженье!»
Вижу, боек твой взгляд, а рука знаки чертит скорее. Вот, испей эту чашу и далее слушай. Ты готов понимать и увидеть глазами картину.
Там разверзлась земля, где стоял сокрушавшийся Ортос. Волны пламени хлынули, всё пожирая. Воздух, что из печи, – всё сжигал, а из пепла – соткалась простыня, что на годы застлала всё небо. Брызги пламенных волн разлетелись по свету и стали кострами. В каждом доме горят они, в каждой деревне, чтобы ночью, когда в небесах нет светила, – прогонять неживущих и алчных от дома людского. Вмиг сгорели в том пламени Риг и Энанья. Лишь в преданьях теперь мы о них вспоминаем. Но сбежал из Котла, что вскипел, когда Ортос заплакал, их младенец, клыкастым и сумрачным ставший. Днём скитался, всемирным огнём обжигаем, оттого почернел и обуглился, как головёшка. По ночам – нападал на людей и сжирал их. За подменышем гонится и доныне род и племя его проклинающий Ортос.
Не спеши, посиди у костра, добрый странник. Видишь, был он высок, стал углями. Так и жизнь, наполняясь сначала до края, словно Ортоса сердце, выплёскивает своё пламя. Всё однажды, что было пожаром, то станет золою. Поразмысли об этом, когда забирать тебя будут. Не звезду и не месяц несёшь на груди ты, а квадру. Этот знак я давно у тебя заприметил. Не кричи «Ноги, ноги!», ползти не пытайся – скоро листья какури и руки привяжут надёжно. Мы дружны с Инкх-Визицией, ты станешь тоже. Добрый друг мой Эмома придёт на рассвете. А пока полежи, полюбуйся на звёзды. Сколько в небе причудливых разных созвездий! Наслаждайся теплом у костра, ведь кто знает – так ли следующий будет ласков.