Брат Никодим, невысокий толстячок, охочий до мирских удовольствий, корпел над окороком хряка, крутил-вертел его над углями, протыкал его ножом, проверяя, не изготовилась ли снедь, и всем своим видом выражал уныние. Нога одна, а ртов - четыре.
Карстен знал разных монахов. Он встречал их почти всюду, куда ступала его нога. Одни были снисходительными и величественными, вроде Мессалины, да только за душой их, кажется, не было и гроша. Другие, похожие на Никодима, пили эль и веселились, не забывая при том исполнять свои прямые обязанности, время от времени.
Бывали и другие монахи и попы. Культисты - так стоило бы их назвать. Черные души, кровожадные, кормящие чужих нам Богов.
Но всех их объединяло рвение, неистовая Вера. И в черный час их Боги воздавали им сторицей за их непогрешимость и служение. Ди Саббия был рад, что в это путешествие с ним были эти люди. Наёмники бездушны и требуют монету за каждый свой шаг. Воины, в большинстве своём, черствы, их зовёт горн войны, им хочется великой Славы.
А что же люди церкви?
Они здесь ради самого человека. Человечества. Они не ищут наград, ни материальных, ни духовных. Им претит право собственности, и всё, что им нужно - видеть свет и тепло в душах простых мирян. Прогонять заразу, что черные щупальца запустила в мир людей.
А я? Зачем здесь я?
Чтоб записать всё то, что мы увидим и свершим. Я летописец. Архитектор истории. Словом и делом кую своё собственное правосудие и открываю новые дороги, которые на карты занесу, когда появится возможность.
В походную суму запустил руку. Отломил кусочек от хлебца, который не черствеет. И Пики протянул. Попугайчик, оживившись, лапу протянул, принял дар, с благодарностью чирикнув на языке природы.
- Хороший план, брат мой, - Карстен не собирался вымаливать грехи и, если честно, расставаться с жизнью, но, коли хочется кому благословить его, не воспротивился бы. Кто знает?
Может быть, и этой крупицы Веры хватит, чтобы перевесить Чашу Тьмы на Весах Жизни?