Их боль Самба ощущала, как свою собственную. Их смерти уносили частичку ее души. Каждый раз. В один прекрасный день душа просто закончится, и останется тело с рефлексами. В этот день Назия уйдет в отставку, сдав личное оружие и жетон. И погрузится в вечный сон в автоклаве с колышущейся биомассой. Или уйдет в разобщение.
Иногда ей было странно - почему душа все еще с ней? Не потому ли, что каждый принятый ею боец вливал частичку себя в ее душу? Метафизика, как сказал бы суровый ее наставник.
Метафизика - а Косолапов падает навзничь с развороченным торсом, и Самбе не нужно щупать сонную артерию, чтобы узнать, что - все.
Метафизика - и она подхватывает Влада с разорванным пополам позвоночником.
- Дыши парень, - велела она хрипло. - Грудной отдел, ты можешь дышать.
Самба знала, что Влад без сознания. Но знала она также, что в коме люди слышат зачастую получше здоровых.
- Дыши, друг, - повторила она и обернулась к Бабаю и Соколу. - Давайте, взяли и оттащили.
Назия потянулась к Прытковичу мысленно, сквозь кровавый туман комы. Капля за каплей вливая ему силу и веру. Да будет Аллах милосерден. Ты вытянешь, парень. Распутать клубки взъерошенных нейронов. Заглушить боль. Стегнуть гипоталамус. Давай, Влад. Бисмилля.