Самба знала, что жизнь её на волоске.
Знала, что нужно сделать, чему её учили.
Закрыть сознание в искусственном коконе, надеясь, что посланный наружу импульс достигнет цели, и её вытащат-таки на свет холодных и безразличных звёзд, пусть даже ей придется умереть на льду.
Это лучше, чем сгинуть во мраке темных пучин.
Цыденов руки в воду опустил, Прыткович помогает, да и остальные, в меру сил и возможностей, стараются найти способ выдернуть из воды командира и тех, кто скрылся в черной пучине, дышащей холодом и смертью.
Прыткович у воронки стоит. В голове зазвучал голос чужой.
Тут же запустил он в воду руку резко по плечо самое, ухватил что-то, теряя чувствительность пальцев от обжигающего мороза, дёрнул сильно.
Сначала показался ворот, что бледные пальцы Влада сжимают, а за ним и упавшая на грудь голова Назии: черные мокрые волосы, белое, как мел, лицо. Вытащили, уложили на лёд, Во приказал:
- Ищите остальных!
А сам, стянув перчатку, руку бледную опустил на лоб девушки.
Алексеев, мелко трясясь и свернувшись калачиком, шевельнуться не может.
Смерть подкрадывается, приближается неумолимо.
Вот Волков стоит, Бабая за ноги придерживая. Не видит он, что под ним теперь уже лёд расходится тонкими бело-голубыми трещинами, а когда уже видит и чувствует, то поздно попытки к бегству предпринимать. Миг - и лёд оглушительно лопается, льдина, на которой Бабай лежит хрупает, в воздухе белых льдинок густая взвесь, и рокот льдов глухой тормошит тупеющее от мороза сознание.
И нет больше Волкова.
Обухов, тем временем, в пространстве подлёдном ориентируясь скорее по какому-то внутреннему компасу, нежели по зрению, направляется к трещине, по неровной поверхности льда перебирая руками, будто бы скалолаз, отталкиваясь ногами и держа ритм сердечный всеми своими силами, чувствуя, что воздуха почти не осталось в лёгких.
Воздушная прослойка между толстым слоем льда и ледяной водой.
Высунул губы трубочкой, сделал крошечный заветный глоток.
Вперед. Заметил фигуру на дно уходящее мельком.
Оттолкнулся руками-ногами с силой, намереваясь догнать и спасти, кем бы он ни оказался. Схватив за загривок, на себя дернул, вверх, к спасению.
В черной воде не распознал крови сначала, не сразу почувствовал металлический привкус. Взгляд вниз опустил. То, что человеком живым было еще минуту назад, теперь телом является, разорванным напополам точно посередке. Кишок сизые змеи вьются, утопая во мраке. Взвесь кровавая, кажущаяся здесь черной, словно облако "чернил", осьминогом выстреливаемое.
И лицо.
Лицо Алика, перекошенное от ужаса, с остекленевшими уже глазами.
Отпустил, отбросил.
Вверх! - пронеслась мысль в сознании ошарашенном.
Загрёб сильнее, быстрее, кислородное голодание силой тренированной воли подавляя.
Ледяная вода вымораживала из бойца жизнь, и каждая лишняя проведенная в воде секунда рискнула оказаться роковой.
Потом внезапно обе ноги Сергея пронзила страшная боль, и ему почудилось, что кто-то тянет его вниз.
И он, зная, что грести теперь тщетно, посмотрел вниз, лишь для того, чтобы убедиться, что из кромешной непроницаемой тьмы глубин океана на него смотрит пара бледно-голубых огоньков-глаз.
Обухов захлебнулся безмолвным криком и солёной водой.
Бойцы наверху, тщетно пытаясь отыскать ушедшего под воду Волкова, услышали сдавленный толщей льда и воды глухой треск ритмичный. Будто бы из автомата кто-то прямо под водой стреляет.
Лёд двигался.
Холод проникал в лёгкие и давил на психику, намокшие конечности теряли чувствительность, руки дрожали, немели и не слушались.
- Нужно уходить, - подытожил Во, видя тщетность попыток спасения остальных членов группы.
Потерявшую сознание Самбу майор поручил нести Цыденову. Прыткович, Соколов и Косолапов должны были прикрывать и сопровождать оставшегося в живых, но близкого к обморочному состоянию Алексеева.
- Выдвигаемся, быстро! - приказал Сергей Конович, возглавляя нестройную колонну, не оглядываясь на громадные плиты льда, сталкивающиеся с громоподобным грохотом за его спиной, стягивающие коварную воронку словно швы.