Жара донимала мужчину с самого утра. Едва только макушка алого шара показалась из-за крыши соседнего домика, бросив первые раскалённые лучи в окно крохотной комнатушки Родиона, как в спальне, бывшей по совместительству гостиной, в которой мужчина, к слову, ещё ни разу не принимал, так как и приём-то устраивать было толком не для кого, и кухней, где он готовил обеды, а иногда и ужины, моментально раскалило ещё мгновение назад бывший прохладным воздух. Он проснулся от мерзкого ощущения прилипшей к телу простыни, мокрой насквозь от его же собственного пота. Постельное, и без того не блиставшее свежестью, теперь и вовсе не было пригодным, а перестелить лежавший в углу старый матрац было особенно нечем.
Так, с неприятного момента, начался обычный день полной невзгод и лишений жизни беженца. Мужчина, позавтракав ароматами консерв, которые употребил ещё вчера на обед, не теряя времени, отправился на работу. Впереди предстояло несколько, чаще всего, весьма не приятных дел, среди которых была прочистка канализации у мистера Портер, уборка в доме четы МакОуэнов, а так же, весьма не пыльная стрижка газона у дома мисс Жак. Работа, на которую мог рассчитывать нелегальный эмигрант, была, мягко говоря, не престижной и за неё платили гроши, которых едва хватало чтобы снимать комнату и питаться хотя бы раз в день, лишь изредка, по воскресеньям, балуя себя ужином. Всё же, не смотря на те крохи, что перепадали Родиону, он умудрялся, по необъяснимой русской традиции, откладывать кое-что про запас.
Довольно быстро справившись с напрочь забившейся канализацией, мужчина получил причитающиеся гроши, а так же благодарность хозяина в виде недопитой на одну треть бутылки скотча, которую тот, судя по всему, всё равно собирался выбросить. Уборка в доме уехавшей на пикник четы должна была занять довольно много времени, потому мужчина решил оставить её на потом. тем более, что семейство должно было вернуться поздним вечером, а значит, насколько бы быстро Радион не справился, денег раньше положенного времени он не получил бы. Потому, уже около половины девятого он не спеша прогуливался под изнуряюще пекущим солнцем, толкая впереди себя тарахтящую газонокосилку. Старуха Жак, будучи удивительной скрягой, прохлаждалась в тени террасы, внимательно следя за тем, чтобы "этот русский" не пропустил ни единого дюйма на её "самом зелёном в Балласалла" газоне. В один прекрасный момент, когда Родион уже проходил прямоугольник зелёного ковра на второй раз, газонокосилка внезапно заглохла и уже не откликалась на старания крутящегося над ней русского. Старуха, не заставив себя ждать, тут же подняла вой, привлёкший внимание всех соседей и прохожих. С поразительной лёгкостью взвившись на ноги, она методично работая клюкой доковыляла до Родиона и, потрясая палкой, принялась обвинять его в том, что он сломал её "новенькую" газонокосилку, которая стоит "бешеных" денег. Брызжа слюной, старуха угрожала вызвать полицию, ели Родион сей же час не возместит ей весь ущерб...
Паук, лениво перебирая лапками, полз к всё ещё пытавшейся вырваться из сети жирной мухе. Хищник не торопился - то ли был слишком уверен в прочности расставленной ловушки, то ли изнывал от жары куда больше, чем от голода. Добравшись до замершей жертвы, он неспешно набросил на неё ещё пару нитей. Для пущей уверенности. Зафиксировав тельце, он пропорол мохнатую шкурку и принялся вливать в трепетавшее в агонии тело крылатой твари едкий желудочный сок. Занятый обыденной скучной процедурой, хозяин юго-восточного угла, от нечего делать, уставился на лежащего в ЕГО углу двуногого. Тот, разместившись на ворохе мокрых простыней, безучастно глядел в потолок, видимо, пересчитывая трещины в штукатурке. Паука не слишком заботило такое соседство - двуногий, как правило, пропадал где-то целыми днями и появлялся только к вечеру, да забегал ненадолго в полдень, чтобы поспешно поглотить отвратно пахнущую пищу и тут же поспешно ретироваться. Незнакомец не лез в его охотничьи угодья и не пытался сам устроить на него охоту. Паука это вполне устраивало, а потому он и сам не беспокоил двуногого.
Но сегодня всё было иначе. Двуногий пришёл куда раньше обычного, с грохотом, спугнув крутящуюся около сети небольшую бабочку, влетел в комнату и, покопавшись под матрацем, достал оттуда бутылку и носок. В носке том сосед паука хранил разноцветные бумажки и железные кругляшки, по мнению самого хозяина угла, не представлявших никакой ценности. Однако, именно над ними-то двуногий и трясся больше всего. Сегодня он дрожащими руками достал всё и тут же, быстро покрутив бумажки и кругляшки в руках, убежал прочь.
Во второй раз сосед вернулся чуть позже. Все его движения были какими-то заторможенными. Увидев его, паук сразу же подумал, что, должно быть, дело было в ужасающей жаре, начавшейся с самого утра. Он и сам чувствовал себя не особенно хорошо, фильтруя скудный на кислород воздух, что уж было говорить о бедняге, вынужденном жить в таком уродливом громоздком теле. Только стоило пауку пожалеть несчастного двуногого, над которым природа так ужасно подшутила, как тот свалился на своё лежбище и обнял бутылку, с которой валялся вот уже несколько часов к ряду...