Эда, Эйнар
Тонкий язычёк пламени, закрытый в коробке, обтянутой бычьим пузырём, то смирно тянулся кверху, то начинал судорожно метаться от стенки к стенке, дрожа словно под ураганным ветром, при этом отбрасывая на стены узкой пещеры пляшущие огромные тени, от чего начинало казаться, что весь лаз начинает вертеться с бешенной скоростью, стараясь опрокинуть путников на холодный камень.
В пещере было на удивление тихо, особенно после звеневших совсем недавно над головой птичьих трелей, и куда холоднее, чем снаружи. Уже через несколько десятков шагов путники наткнулись на лежащую прямо под ногами кирку, затем им попалось ещё несколько. Создавалось такое впечатление, что кто-то просто избавлялся от них, спасаясь бегством от чего-то неизведанного. Ещё через пару десятков шагов Эйнар приметил большие рыжие пятна, искрящиеся в свете лампы тысячами мелких брызг и стоящие тут же тележки с насыпанными, но так и не увезёнными валунами руды. А ещё от его взгляда не укрылись и широкие полосы когтей, исполасовавших одно из рыжих пятен.
Спустя ещё сотню шагов всё ещё идущий впереди Эйнар наткнулся на обглоданные человеческие кости, кучкой сложенные прямо посреди узкой пещеры, словно в предупреждение тем, кто соберётся идти дальше. Пятно плясавшего по неровностям стен жёлтого света вычленило обрывавший шахту завал.
Ива
Девушка отступала до тех пор, пока, завороженная взглядом надвигавшегося Хайнриха, такого знакомого и привычного, теперь больше походившего на огромного тёмного духа, вырвавшегося прямиком из её детских кошмаров, не почувствовала ткнувший её в щиколотку высокий порог. Не успев замедлить шаг и вовремя остановиться, Ива лишь увидела свои собственные ноги, внезапно взметнувшиеся вверх и мгновением позже почувствовала резкую боль, выбившую воздух из её лёгких, которая, засев меж рёбер, никак не давала снова вдохнуть.
В окружившем её полумраке девушка различила стоящий рядом стол, сплошь заваленный книгами и свитками. По другую сторону от Ивы был утверждён точно такой же стол, но на этот раз она на нём увидела разбросанные инструменты, один вид которых мог ввергнуть в ужас даже бывалого палача. Девушке, начинавшей уже кое-как отходить от внезапного приземления, так и не удалось внимательно разглядеть холодно поблёскивающие инструменты - над ней навис огромный великан.
- И сколько можно с тобой возиться? - обыденным тоном недовольно пробурчал Хайнрих, - Ещё несколько раз и твой мозг окончательно сварится...
Стоило только могучему старику закончить последнюю фразу, как сознание девушки погрузилось во тьму...
...Она стояла перед пещерой так и не решаясь войти, хотя старшие дети Олафа уже давно скрылись в темноте каменного лаза. Что-то пугало Иву в этой тьме. Она точно не могла понять что именно, но ощущение холодного липкого ужаса всё время тут же возникало у неё в груди, стоило только девушке посмотреть в сторону пещеры. А ещё она помнила, что хотела что-то сделать... Вот буквально только что. Но никак не могла вспомнить что именно... и когда она успела подойти так близко к лазу?
Ильва
Брат, сестра и мать, словно не зная что сказать и без того, ещё в прошлой семейной жизни, не особо разговорчивой Ильве, просто сидели с ней рядом. Все, конечно понимали, что девушка так или иначе рано или поздно поднимется и уйдёт... возможно, на всегда. Что бы там ни говорили обычаи, а семья не могла просто так взять и вычеркнуть человека только потому, что кто-то вытащил на берегу не тот камень. Траурное молчание, уже оставлявшее след на лицах матери и сестры в виде появившихся двух мокрых дорожек на щеках, затянулось настолько, что каогда Ильва задала вопрос, брат, уже не смотревший в её сторону, лишь коротко мотнул головой.
Стоило только юной охотнице встать из-за стола на этот раз всерьёз намереваясь покинуть отчий дом, оставшаяся родня тут же обступила её и заключила в крепкие объятия. Запах волос матери, терпкого пота брата и уже полакомившейся где-то мёдом сестры, коснулись обоняния Ильвы знакомым ароматом родного дома. Девушка не слышала ни звука, но, судя по тому, как намокла рубаха на плече, мать снова беззвучно плакала, прощаясь со своей дочерью. На ладонь Ильвы, сорввшись с тонкого подбородка девочки, капали тяжёлые для совсем ещё малышки слёзы. Один лишь мужчина, сурово хмурясь, чтобы не показать проскакивающей мгновениями в его глазах тревоги и печали, смотрел прямо на свою сестру. Наконец, чтобы не терзать сердце оставшихся дома женщин, Сигни увлёк их за собой, привычно потрепав сестру по голове...
... Спустя некоторое время коротких разговоров с бывшими соседями Ильва уже шагала между двух разбитых колей, направляясь к шахтам, куда, судя по коротким рассказам, отправились остальные изгои. лес, продолжавший жить своей жизнью не обращая внимания на невзгоды присоседевшихся к нему людей, был полон жизни, как всегда, не обращая внимания на погоду и время года. Пение птиц сопровождало Ильву всю дорогу и стихло лишь только тогда, когда она шагнула на просторную поляну на другой стороне которой было видно чёрное жерло пещеры и стоящую около неё девушку.