Год 268 от БП, 9 марта, 07.46
Невросоюз, о. Понтиак, апарт-отель “Рэдис и сын”, новое крыло,
помещение, некогда бывшее апартаментами №21, второй этаж и налево
Посреди царившего в гостиной хаоса непринужденно сочетавшего в себе перевернутую, местами сломаную и подгоревшую мебель, россыпь пустых бутылок разного калибра, остатки трапезы и забывшихся крепким сном вдрабадан пьяных праведников вчерашних кутил стоял лейтенант райотдела жандармерии. Позди него в пустом дверном проеме (выломанная жандармами дверь с кривовато нацарапанной с внутренней стороны мишенью и дырками от пуль была аккуратно уложена в коридоре) столпились пара его подчиненных, бледный портье с отвисшей челюстью, щуплый манерный мужчинка (судя по одежде торговец с улицы Мод) и зеваки - куда ж без них. Лейтенант стоял долго, хмурил брови, шевелил усами и медленно осматривал поле вчерашней брани с зеленым змием, в которой, как впрочем и всегда, победа осталась за рептилией. Погулять с размахом он и сам любил, но до такого уровня он даже в молодые годы дотянуть бы не смог. Курсанты-авиаторы - одно слово.
- Н-нда… Будем оформлять, - выдохнул он присаживаясь на вроде бы чистую часть дивана, у которого по непонятной трезвому человеку логике были отломаны резные ножки, а сам диван покоился на опрокинутом дверцами вниз шкафе. В тишине громко скрипнули пружины и клацнули зубы наконец подобравшего челюсть служащего отеля. Двое жандармов чином попроще рискнули войти. Прохрустев каблуками сапог по каким-то осколкам, один начал возиться с фотокоробом, другой достал блокнот и карандаш и в растерянности огляделся.
- Самое сложное - это начать, да… - пробормотал лейтенант. Кивнул на дверной проем с потихоньку розовеющим порьте. - Пиши вот прям от двери и по часовой. Всё, что видишь, то и пиши… А?.. Ладно, тогда записывай за мной…
Он с видимой неохотой поднялся с дивана-инвалида и, указывая то на один предмет, то на другой, начал монотонно надиктовывать:
- Пиши. Такого-то числа… Место-время, короче, запиши. Наряд в составе… Тут перечисли. Прибыл на подмогу двум нарядам… Вон, старшой под столом спит - перепиши номер жетона. Что “где второй”? Его голым на улице уже поймали. Да-альше… Дверь со следами пулевых отверстий была заперта… Не. Зачеркни. Пиши - было обнаружено, что входная дверь со следами пулевых отверстий выломана…
***
Сквозь пелену сна и глухой занавес головной боли, сквозь скрежетание воздуха по иссушеной гортани и барабаны пульса в висках, откуда-то издалека, из другой реальности доносятся звуки… Звуки постепенно даже складываются в слова…
- Точно вам говорю, господин лейте… капитан… лейтенант, они у меня вчера три… нет, четыре… четыре с половиной триалона занимать пришли. Сказали, что это необходимое зло...
- Вы знакомы с ними чтоли?
- Нее… Я вообще не знаю с чего они взяли, что “торговля боа прибыльное дельце”...
- Тааак… Вы хоть имена кого-нибудь из них знаете, господин Леркинс?
- Одного точно помню… Эм… Господин-будущий-каперанг-Вилка-сэр. Он меня три раза на дуэль звал. Сказал, если я его, то есть господинабудущегокаперангаВилкасэр еще раз как-нибудь по-другому назову он меня пристрелит как собаку и вообще пошел я вон щенок.
- Этот?
- Не, это же из ваших, только в платье женском… А с ними в первый раз жандармов не было…
- Что значит в первый раз?! Из каких “наших”?! Я всякому торгашу пёрышками не позволю на честных жандармов наговаривать!!!
- Ааа-ай!!! Не надо! Осторожней, прошу вас! У меня трещины в ребре и в психике! Меня дворф обнял и заснул. А они смеялись, что он должен после этого жениться. А дворф не спал!
- Тьфу, твою мать… Развели тут гомосятину…
- Вот он также сказал! А, а потом мной в других бросил… Вот!!! Вот этот! А вот этот мне всё обещал какой-то сфинкер на какой-то булбусакули натянуть.
- Ясно всё… Сержант, пошли вестового в Академию, мать его, Юпа. Пусть своих комендачей присылают...
***
Год 268 от БП, 9 апреля, немного до полудня.
Невросоюз, о. Понтиак, Академия Воздухоплавания им. Юпа,
кабинет 3-го секретаря заместителя ректора по учебной работе.
Господин третий секретарь с видом и одышкой человека только что разгрузившего баржу со щебнем, тяжело плюхнулся в жалобно скрипнувшее под его почти полутора центнерами кресло. Шумно выдохнул. Вытер испарину. Хотя видом этот, весьма, как он утверждал, “упитанный”, человек обычно напоминал вполне довольного жизнью бегемота, на котором небесталанный любитель бодиарта нарисовал форму офицера АВиЮ, сейчас его роднило с этим представителем фауны только желание пожирать чужих детей. И то, что ближайшие к нему дети - это вы (а для него любой моложе тридцатипяти или весом меньше ста - всё равно, что ребёнок) - так вот это ничуть не добавляло и без того тяжёлому утру шансов хоть как-то стать лучше.
Весеннее солнце жарило сквозь плотно закрытые рамы, превращая немаленького размера комнату в неменьшего размера теплицу со всеми шансами в ближайшие полчаса превратиться в духовку. От жажды уже сводило челюсти. Спать хотелось не меньше, чем пить. Секретарь потел. Вы - уже не могли.
На обитом зелёным сукном тяжёлом столе (в этом кабинете всё, начиная от владельца, заканчивая пепельницей и повисшим молчанием, было куда как тяжёлым) помимо прочих нужных и не очень предметов, лежала пачка свежих газет, какие-то бумажные конверты с прямоугольными печатями жандармерии и знакомые вам с первых залётов пухлые папки с вашими личными делами. Он не спеша перебирал все эти документы, часть прочитывал, часть сразу откладывал в сторону, хмурился. В нарушаемой только шуршанием бумаги тишине медленно, с достоинством восьмимоторного цеппелина класса Левиафан, прогудела жирная - тяжёлая, ясен пень, - муха. И так же солидно стала биться в стекло.
После томительной четверти часа молчаливого чтения господин секретарь Нильс Фюрст соизволил обратить на вас, выстроившихся перед его столом, внимание. Он глянул на всех по очереди и произнёс на удивление тонким, почти без тени угрозы, голосом:
- Признаться, господа курсанты, вы смогли в некотором роде удивить меня, - он взял одну из газет, чуть прищурился, читая. - “Группа неизвестных под покровом ночи атаковала общественный зоосад”… Тут пропустим… А! Вот. “...с криками “Свободу кораблям пустыни” они выпустили семейство Рафинадских двугорбов из вольера”. Дальше ещё про слона… Полюбопытствуйте на досуге.
Фюрст небрежно бросил газету на стол. Переложил пару листов, вытащил конверт с печатью жандармерии, достал из него Явно Официальный Документ. Глянул внимательно на Рожжера, чуть не улыбнулся, нет. Оскалился. И покачал головой:
- Так-так-так… “Сим уведомляем”... Ага… Ну, это понятно… А вот и суть… “В ночь с восьмого на девятое апреля сего года, около четверти третьего... Организованная группа, предположительно курсантов АВиЮ, под командованием курсанта Р. Вилка, ворвалась на празднование йельфского Дня Спасибо с криками “На абордаж!” и “Пленных не брать!”, причинив финансовый и моральный ущерб...” Это пропустим… “Один из нападавших несколько раз выстрелил в религиозный символ праздника (фигура белого волка из папье-маше)”... “... после чего, курсант Р. Вилка предлагал стреляться любому и после того, как никто из гостей не согласился, отдал приказ “брать только снаряды”... “Итого 3 (три) ящика шампанского...” - он оторвался от, судя по всему, рапорта и глянул на Рожжера. - Так значит вы, курсант Вилка, приняли на себя командование хм… группой? Любопытно…
Секретарь попытался было подняться из кресла, но после двух безуспешных попыток, бросил эту идею. Вздохнул. Из выдвижного ящика достал какой-то сложеный вчетверо и чем-то заляпаный листок. Покачивая им он продолжил. Голос его вдруг стал жестким и очень сухим:
- Вот, господа курсанты, что не даёт мне прямо сейчас с позором выгнать вас всех из Академии. Вот ваш шанс не только остаться в стенах этого заведения, но даже, - он скривился. - Даже сдать выпускной экзамен.
Он бросил листок обратно в ящик стола.
- Согласно правилам я обязан спросить каждого из вас… уфф… - секретарь чуть отклонился и будто вгляделся в потолок читая там страницы из Устава. - Готовы ли вы честным трудом искупить свою вину... И восстановить урон, нанесённый вашими выходками, репутации Академии?…
Затем как-то гаденько улыбнулся:
- А вот про сам “труд” я вам рассказывать не обязан...