Какова психология человека, забрасывающего гранату в помещение?
Это психология завоевателя, Аттилы. Это чувство превосходства кота, нависающего над бьющейся под лапой мышью. Вообразите эту ситуацию. Прочувствуйте тот миг безраздельного господства, то понимание – вот сейчас гремит взрыв, а в следующую секунду вы врываетесь следом. Ваши враги беспомощны и оглушены. Вы шагаете среди клубов дыма и пепла. Ваш натиск уже не остановить, и победа сияет триумфом ещё до начала боя. Это одержимость азартом. Это инстинкт хищника, приготовившегося к рывку и совсем не ожидающего внезапной и стремительной контратаки загнанной дичи.
И она последовала, выверенная детально и чётко. Не успел чёрный цилиндр с предупредительной белой маркировкой влететь в проём, как из него, навстречу, вырвался вихрь, сплетённый из круговерти оттенков тигрового камуфляжа. Лишь краем глаза Вудсон рассмотрел выросшую перед ним массивную фигуру, когда жёсткое как стальной прут ребро ладони хлестнуло его по запястью. Вспышка жгучей боли заставила онемевшие пальцы разжаться, и Шон выронил пистолет. «Кольт» загремел по металлическому полу, а в грудь американца пришёлся очередной увесистый удар. Он пошатнулся, успев лишь вскинуть руки в защитной стойке, а потом тяжёлый ботинок сбил его с ног. Вудсон вылетел обратно на узкую полосу балкона, покатившись по металлической решётке до самого её края. Ещё полметра, и лететь ему с криком в пропасть между опорами. Но, хватая ртом воздух, он удержался.
Саундтрек:
ссылка Его обидчик неспешно вышел из мрака контрольного узла, заложив руки за армейский ремень. В полыхнувшей позади слепящей белой вспышке ярко вырисовались массивные черты немолодого лица. Несмотря на возраст, немец, высокий, широкий в плечах, в чёрном берете наискосок лба, производил впечатление несдвигаемой уверенности в себе. Монолитной крепости, воздвигнутой из праха слабого человека. Короткий бобрик снежно-белых волос. Шрам, уродующий челюсть. Подвёрнутые по локоть рукава открывали бугрящиеся мышцами предплечья: верный признак не тренажёрного зала по выходным, а изнурительных часов тяжёлой физической работы. Поистине, телосложением последний защитник бомбы напоминал греческого мужа. На красной рукавной повязке сверкнула в солнечных лучах знакомая любому паукообразная эмблема в белом круге. Не боясь забубённого, отравленного пропагандой и зачитанного до дыр прошлого, Ганс Кауфманн поднял знамёна своих отцов в открытом и наглом жесте презрения к миру, который явился сокрушить. Одним своим присутствием он истощал веру в себя – так выходящий на ринг чемпион заставляет храбрящегося новичка бледнеть, теряя голову. Страшный рыцарь Общества Туле вышел-таки на долгожданный бой. И, в отличие от многих, он не прятался и не бежал. «Вот я», говорил его вид, «вот я, перед тобой». Как будто бы он сам жаждал этой схватки.
Расставив ноги на ширине плеч, альбинос с усмешкой смотрел, как Вудсон пытается подняться на ноги. Мягко покачиваясь на пятках, он не спешил продолжать атаку. Cпокойно, словно и не удивлялся внезапному штурму с воздуха, словно не терпели его люди поражение под плотным огнём «Валькирии», Кауфманн констатировал:
– Американец.