Мелованный круг у входа не остановил капиталистического демона, и Шон Вудсон канул в темноту. В лицо дохнула смесь сотни трав и десятка специй: тяжёлая, манящая, насылающая сладкий дурман. Как гонг в китайском монастыре загудели виски, но желания бежать на улицу не возникло. Скорее наоборот, как в хорошей бане захотелось поддать жару, хотя глаза Вудсона уже щипал пот. Чувство духоты сменилось приятной истомой, да и солнце наконец-то осталось в сияющем прямоугольнике за спиной. А потом дверь медленно закрылась сама по себе, намертво отрезав шум улицы. Словно не в утлую лачугу шагнул бывший агент, а в подземелье испанского форта.
– Проходи. Не топчись у порога, – мягко прозвучал её голос из темноты. Вытянув руку, Шон убрал зазвеневшую вуаль из множества невидимых бусин и колокольчиков, и оказался в единственной комнате хижины. Посреди неё, в яме из спёкшейся глины, неярко тлели угли. От установленного над ними котла поднимались еле различимые в темноте клубы дыма, и оказавшегося источником кружащего голову аромата. С каждым новым вздохом дышать становилось всё легче, как будто лёгкие Шона очищались от многолетней никотиновой плёнки. И в такт язычкам пламени танцевали тени.
– Духи сказали о тебе. Ты пришёл.
Алые отблески играли на загорелой, блестящей маслянистым потом спине. Ведьма, юная совсем девушка, сидела на корточках, спиной ко входу, и даже не повернула головы. По её плечам разливалась густая грива тёмных волос, и лишь самые бёдра закрывала тщедушная повязка из грубой рогожи. В остальном же Генеральская Дочь была совершенно обнажена. Была ли ведьма красавицей иль чудовищем, но приглушённый свет очерчивал соблазнительно-тонкие изгибы её силуэта, тактично оставляя простор фантазии. Мышцы полных ягодиц, отчётливо видимых Шону, перекатывались под загорелой кожей, когда она медленно раскачивалась в такт слышимой лишь ей одной мелодии. Только золотые браслеты, много браслетов и цепей, сверкали на щиколотках и запястьях.
– Садись... садись, старый друг.
В комнате не было другой мебели, кроме циновки на противоположной стороне костровой ямы. Изнутри стены и даже потолок закрывал густой ковёр сушёных листьев, связками вывешенных на протянутых параллельно полу верёвочках. Старый матрас и ведро с дождевой водой – вот всё, что виднелось вне полуосвещённого углями круга в центре.
Зель-Шанх, Генеральская Дочь, неотрывно глядела в огонь.