Она не закончилась ни через десять минут, ни через сорок. Только когда группы людей стали совсем уж нечасты и даже дешёвые отели отдалились в тень, Шон повернул назад. В океанской темноте перемигивались огоньки судов и даже, если ему не изменял глазомер, далёких островов. На песке, днищами вверх, сохли лодки, а окна в домах потихоньку гасли. Даже россыпь огней в башнях на горизонте – центре города – незаметно потускнела, оставив звёздному небу лишь подсвеченные неоном силуэты и сигнальные огни на крышах.
Вскоре Шон вновь оказался среди людей. Он не помнил, сколько кругов намотал по Ривьере, которую прежде так искренне ненавидел за её шум, за её жизнь и её оптимизм. Он даже не помнил, когда взял такси и вернулся домой, в свою конуру на втором этаже умирающего мотеля: прикроватные часы не работали, потому что в районе произошёл уже четвёртый за эту неделю перебой электроснабжения, а пытаться судить о времени по Ривьере – гиблое дело. Ривьера не затихает до самого утра, когда солнце окрашивает горизонт в рассветные тона, а бары начинают закрываться на долгую дневную передышку.
Впервые за много дней кровать не показалась Шону Вудсону опостылевшим саркофагом.
Экю быстро добрался до автомобиля, припаркованного в каком-то из переулков за очередным отелем. Фонари, исключая зарешечённую гудящую лампу над выходом с гостиничной чёрной лестницы, избегали таких мест. Он почувствовал её присутствие, как только захлопнул водительскую дверцу своего дешёвого «Вольво». Сперва уловил щекочущий ноздри ароматный дым её папиросы, а затем увидел в зеркале изящный силуэт позади, почти незаметный во мраке. Как всегда, он заметил её слишком поздно, чтобы успеть собраться, и слишком рано, чтобы расслабиться. Она поистине обладала тактичностью гадюки, решившей и в этот раз приберечь свой яд на потом и милостиво показать себя будущей жертве. Экю потянулся к лампочке у козырька, но она мягко остановила его:
– Не надо. Итак. Как всё прошло? – её голос был под стать манерам: такой же тихий и обволакивающий. Звеняще щёлкнула дорогая зажигалка, освещая поля дамской шляпки и бежевую кожу перчатки. Собственное инкогнито заботило её больше местной жары, хотя сам Экю понятия не имел, как можно ходить в перчатках на Санта-Кларе.
– Как-как. Нормально. Я дал ему время подумать до завтра, но он согласится. И ещё у него идиотская шляпа.
Женщина рассмеялась незатейливой шутке и ласково потрепала Экю по плечу, отчего молодой негр сжался, словно ждал удара. Затем страх трансформировался в секундное звериное желание обладать ей, как положено мужчине. Чтобы она не смела с ним играть и вела себя как положено. Но Экю сдержался. В сущности, он был добрым человеком. Просто жил он в очень непростом мире и знакомства у него тоже были непростые.
– Вообще, я не хочу, чтобы с ним что-то случилось. Бедняга и так пережил достаточно, а мы втягиваем его в совсем уж серьёзную историю.
– Все мы чем-то рискуем. Но сейчас это единственный способ помочь и тебе, и нам.
Экю хорошо понимал, что интересы безликого «мы» стоят намного выше его собственных, и не возражал – до тех пор, пока их отношения строились по принципу моющих друг друга рук, он был на «их» стороне.
– Вы богаты, влиятельны, – упрямо возразил он. – Почему вы не можете сами взяться за дело? Я могу свести вас с нужными людьми и даже подскажу, какие грешки можно выудить из-под грязных матрасов. Почему, – Экю едва сдержал желание обернуться и посмотреть собеседнице в глаза, – почему вы хотите, чтобы в петлю лезли простодушный дурак из трущоб и бедный спивающийся гринго?
Женщина помолчала, наполняя салон вязко-приторной дымкой. А потом загадочно ответила:
– Искусство войны – это не умение убивать королей, знаешь ли. Лучше присматривай за своим новым знакомым. Мы ведь не хотим, чтобы с ним что-то случилось понапрасну.
Экю стиснул руль так, что на ободе остались влажные следы пота с его ладоней. А стук каблучков по мостовой вскоре растворился в какофонии звуков и мелодий – привычном вальсе Ривьеры. С тяжёлым сердцем Экю тихо закончил фразу:
– Искусство войны – это умение сделать так, чтобы короли убивали друг друга, – и резко завёл мотор.