... Вместе с пятью сведенными судьбой эллинами из адитона вышел и Неарх. Услышав от Деимаха о желании того совершить жертву богам, одетый в белоснежный хитон летописец согласно кивнул и, обмолвившись о необходимости подождать какое-то время у входа в храм, у жертвенника хиоссцев, быстрым шагом вышел прочь.
Пока Креон, Астерия, Теламон, Эпиктетия и Деимах тихонько переговаривались, стоя у входа в храм Аполлона, и решали, что им делать дальше, а также обсуждали предсказания пифии, солнце постепенно осияло весь пронаос, и ветер сменил свое прохладное безразличие на теплые ласкающие прикосновения; даже зима в Элладе не была такой суровой, как в краях гипербореев и в Колхиде - так говаривали бывалые путники, посетившие самые отдаленные границы Ойкумены.
Внезапно раздался громкий и гулкий звук - кто-то ударил в бронзовый гонг, тем самым объявив всему миру, что ныне будет принесена жертва в честь Небесного Лучника. Тимпан начал отбивать ритм, серебристо зажурчала лира, а авлос обволок ритуальную мелодию в протяжно-печальные одежды. Из-за храмового строения показалась процессия жрецов, одетых в белоснежные хитоны и ярко-желтые гиматии; почти дюжина служителей Феба вышла на просторный пронаос. Некоторые из них держали широкие чаши с подношениями для жертвенного возлияния, двое несли в руках глиняные жаровни с дымящейся на тлеющих углях смолой мирры, остальные вели жертвенную овцу, на голове которой возлежал густой венок из лавровых ветвей, а шею обвивали яркие разноцветные ленты - каждый из жрецов держал в руке конец одной из них. Остановившись перед жертвенником хиоссцев, жрецы начали негромко и мелодично напевать славословные гимны, посвященные Предводителю Муз и Хозяину Жатвы, время от времени проливая несколько капель вина, молока, родниковой воды и меда на алтарь; другие тем временем обошли всю пятерку, щедро окуривая каждого из них ароматными клубами благовонного дыма. Двое жрецов наполнили чашу алтаря раскаленными углями, которые принесли в массивном глиняном скифосе, и еще один обошел всю пятерку с плетенной корзиной, в которой была небольшая амфора с водой для омовения, чаша с ячменными зернами и острый нож. Каждый из пятерых участников жертвоприношения окропил себя водой, набранной из ключа, что бьет у подножия древнего лавра в священной роще Аполлона на одном из склонов Парнаса, и бросил несколько ячменных зерен на голову не подозревавшей своей участи овцы, а также на тлеющие угли жертвенника из камня и бронзы. Последняя пригоршня предназначалась Деимаху, и овца, издав довольное блеяние, подалась к воину, чтобы мягкими теплыми губами взять ячмень с его раскрытой ладони; жрецы Аполлона - те из них, кто не был занят чтением молитв и воспеванием гимнов - удивленно и восхищенно зашептались между собой - определенно это было добрым знаком; богу будет угодна такая жертва, и за нее он пошлет много блага тем, кто примет участие в ритуале.
Воодушевленный происходящим, Деимах взял жертвенный нож и отрезал клок шерсти с головы овцы - в круге, окантованном лавровым венком, и бросил его на жертвенные угли. Шерсть ярко вспыхнула золотом и синью, словно полуденное солнце в безбрежии лазурных небес, что вызвало очередную волну одобрительного шепота жрецов. Стоявший позади Неарх внезапно громко воскликнул: "ΕΥΦΗΜΕΙΤΕ!"*, после чего в пронаосе воцарилась тишина. К овце, все еще смакующей зерна, слизанные с ладони Деимаха, подошел один из жрецов с освященным в адитоне массивным камнем, и, широко замахнувшись, обрушил его на череп невинной жертвы. Раздался хруст ломающихся костей и овца пронзительно и хрипло заблеяла, но ее крики в то же мгновение заглушили пронзительные мелодии тростниковых флейт. Задрав голову полубессознательной жертвы к небу, ибо на небесах обитал Аполлон, жрец вопросительно взглянул на Деимаха. Пилосец утвердительно кивнул и одним росчерком жертвенного ножа перерезал горло овце; под хлынувшие рубиновые струи горячей крови сразу же был подставлен золотой широкогорлый скифос; когда водопад крови поутих, сосуд передали Деимаху, и, прошептав молитву Фебу с просьбой не оставлять вниманием, поддержкой и милостью, воин вылил кровь на угли в жертвеннике; жрецы тем временем начали разделывать жертвенную тушу, бросая время от времени внутренние органы и куски мяса на угли и вознося молитвы Ситалку. В конце концов какая-то часть плоти жертвенного животного была унесена для приготовления ритуального пиршества, а шкура - для выделки в дар жертвующему. Сдобрив шипящее на углях мясо и внутренности оливковым маслом и ячменными зернами, жрецы прочли заключительные молитвы и пригласили пятерку отобедать (солнце уже постепенно подобралось к зениту) в павильоне ниже по склону Парнаса. Во время трапезы к пятерке присоединился и Неарх, участвовавший в жертвенной церемонии. Разломив ячменный хлеб над испеченным мясом жертвенной овцы, разложенным по широкому керамическому блюду, покрытому глазированным рисунком, изображавшим поединок олимпийских атлетов, Неарх прочитал короткую хвалебную молитву Аполлону и Деметре, даровавшим сию трапезу тем, кто ее достоин, и пригласил пятерку приступить к обеду.
- Твое почтение по отношению к богам всегда будет достойно вознаграждено, славный воин из Пилоса. Сами не понимая почему, вы все явились сегодня сюда; вы получили предсказание от пифии, вы услышали о своем предназначении. Какие мысли это порождает в вас? Каковы ваши дальнейшие действия? И чем я могу помочь вам в исполнении возложенной на вас миссии по спасению Эллады, если, конечно, я хоть чем-то помочь смогу?