Медленно собраться с мыслями. С остатками этих самых разбросанных окурков в твоей холодной голове.
Закурить - здесь же, на этих смятых простынях, давно остывших, хранящих до тошноты запах греха, именуемого сексом.
Потом, уже после первой и глубокой затяжки, когда чувствуешь внутри разлившуюся горечь, которая возникает всякий раз, как ты...
Натянуть на себя помятое кимоно - и почему кимоно, но спросить ты не имеешь права - затягивая узкие плечи в белую ткань, закрывая раскрытую душу, запахивая увиденную ложь, ложь твоего преступного тела, задергивая эту занавеску - впрочем, этим ты уже никого не удивишь.
Босые ступни по видавшему виды коврику - кончики пальцев в ворсистый край.
Снова чуть щемит в груди - терпеливо ждешь, когда пройдет, затягиваясь. Тонкие ножки в смешные босоножки и схлопывая мятую пачку, кладешь в карман и сверкая полуобнаженными ногами - прочь-прочь из этой временой ловушки.
Тебя едва успевает заметить это странное существо гостиничных номеров - обдаешь нос табачным дымом и сбегаешь, подавившись собственной улыбкой.
Город встречает снова холодом и случайными огнями попуток, которые сигналят тебе вслед. Нет, ребята, на сегодня я уже не рабочая.
А ведь шлюха - звучит. Звучит по-разному.
И пахабно, и вкусно, и пошло и красиво.
Вытягиваешь одними губами - шлюшка...улыбаясь отражению в стекле витрины.
Это как наркотик, как чувство что ты нужна - одна-нужна-в-не-нужном-мире-не-нужных-людей.
Кровь отливает от щек, бросаешь окурок, глядя как чиркает красным росчерком об асфальт.
Закуриваешь по-новой.
Когда последний раз встречала рассвет.
Когда наслаждалась этим чудом нового дня.
Когда внутри не зудело этим зудом желания - стать чей-то вещью, безликим предметом, ни души ни тела, лишь послушная роль.
Снова захлестываешь себя этим вот мимолетным воспоминанием - руки по телу, жадно шарят, тебе больно, смутно больно, удар как раскаленным железом и шепот-громкий шепот тебе на ухо - шлюшка, маленькая шлюшка, а ты жмуришься и хочешь еще, пока губы расплываются в еще одном да...
Смешно?
Тело чуть болит и ноет уже знакомой тебе тяжестью, но как ни старайся - это приятная усталость.
Куришь, затягиваешь этим пыльным ветром, совсем не веря в любовь, наслаждаясь собственными пороками и ожидая какого-то финала - но какой тут финал, придешь домой, рухнешь в ванну, потом наешься снотворного и тебя вырубит спать, а кимоно безнадежно испорчено, и поделом ему, завтра надо пойти за покупками - сегодня хорошо поработала.
К людям, не помнящих лиц. Не обижаешься - твое лицо не из тех, что надо запоминать. Скорее наоборот.
Покрытые гусиной кожей тонкие щиколотки со скользящей по ним струйкой крови - этот, пожалуй, был слишком груб.
А что такое слишком груб?
Душа не болит. Душа где-то там, ее нет сейчас в этом теле.
После на утро, опять будешь хотеть, и распластавшись на полу в ванной, до одури себя ласкать, и желать опять-опять - быть чьим-то грехом.
Сладкая пытка. Искать себе забаву на ночь, кружить ночным мотыльком над людьми.
Холодит. Холодит горячее сердце, которое от адреналина бьется как бешеное, пока ты просто куришь и бредешь по улице, и ловишь какое-то такси.
В салоне снова прокурено, ты не гасишь сигарету - сегодня ты вправе.
Краем глаза изучаешь водителя - возможно, ты переспишь с ним - забава, все скука людская.
И представляя его сильные руки на своих плечах, уже сжимаешься внутри - нет, сегодня не стоит.
Мы же все-таки не для всех.
Покидаешь салон с легким сожалением - сейчас будет холодно.
Ветер студит смешные ножки в босоножках, пока ты докуриваешь и снова - росчерк-чирк по асфальту.
В квартире темно, свет не включаешь, а сбрасываешь с себя кимоно и ложась на пол, снова куришь - куришь без-конца-и-края, пока не станешь окончательно тошно и захочется на секунду умереть...