"После тысячи битв видна только смерть!"
- Брат Сорео, Капитан Первой Роты Ордена Кровавых Ангелов.
Проворчав нечто вроде «Чтоб тя Босс покромсал, кусок ты!», привратник запустил механизм. Зарычали моторы, затрещали кабели энергопроводки, зашипели дырявые гидроприводы…
А затем с каким-то глухим клекотаньем, с гулким нахрапом и пронзительным визгом створки ворот начали медленно открываться, волоча с дрожью свой многотонный вес по грязи. Грузовики въехали внутрь орочьей крепости.
В окнах горел рыжий, неровный свет. Сквозь шум дождя и рычанье злых моторов слышались грубые вопли, да редкие выстрелы. Порой в тенях у стен кривых, аляпистых, готовых в любой момент разрушиться зданий виднелись бродившие ночью отдельные орки или гроты. Они резко останавливались и с удивлением, а затем со строгим подозрением осматривали проезжающие мимо тарантасы.
Вернее, не проезжающие, а «проплывающие» - орки вряд ли знали слово «водосток», а потому вся кислотная дождевая влага собиралась прямо на главной улице, преобразуя ее в реку. Грузовики еле ехали по ней, притягивая все больше и больше внимательных взглядов…
В окнах на фоне яркого света появлялись черные силуэты с широкими челюстями, на башнях гроты разворачивали свои стабберы на центр крепости, следуя инстинкту всего живого (и зеленокожего): «Куда пыришься – туда и целься, упырок!». И только группа из трех десятков орков, застрявшая на перекрестке и перегораживавшая все проезды, не обращала на два тарантаса никакого внимания.
Сгрудившись, по колено в воде, они яростно что-то обсуждали, бросаясь оскорблениями и целя друг в друга из своих стволов. Что они здесь делали? Выясняли, где чей грот? Или делили добычу? Или поздравляли своего собрата с найденным смачным трофеем?
Совершенно не ясно было, что они тут забыли, но ясно было другое – проехать по главной улице было нельзя…
Эта ситуация могла напугать любого – оказаться посреди орочьего форта в ненадежном транспорте, да еще и перед толпой зеленокожих, перекрывающей проезд. И Шилари, косвенно управлявшая первым грузовиком, невольно в растерянности начала притормаживать…
Она ждала команды от Хана.
А Хан… не испугался. Нет, он даже не встревожился, отнюдь. Его посещали другие чувства, чувства ярые и сильные.
Человека, убивавшего ксеносов на протяжении сотен лет, лютый комок, концентрат злобы, уничтожающей, рубящей и сжигающей всех этих чужеродных гадов, поместили в самый центр их обитания.
Здания вокруг. Их говор. Даже грузовик, в котором он ехал, руль с вшитыми в него для красоты и богатства зубами. Зубами самих орков. Хан держал его в руках, он переключал передачи, матюкаясь. Он жал на газ на этой развалюхе, созданной руками ксеносов…
Ксеносов.
И разум человека, посвятившего свою жизнь уничтожению оных, не посещали мысли о том, насколько схож он был с ними. Что он был таким же дикарем, таким же злобным и агрессивным, видящим только войну перед собой. Нет, его не волновала их общая любовь к скорости, не волновали похожие ритуальные шрамы на его лице и их зеленых мордах. Его голова была занята другим. Она всегда была занята другим.
Тактикой. Боем. Он думал – что делать с этой толпой перед ними? Объехать по узким улочкам? Попытаться договориться через способности Ватано? Группа Вивьена задержалась, их жрали какие-то твари в реке. Надо было торопиться…
И опыт полутора сотен лет сражений, жизнь воина, дух воина подсказывали ему верное решение. А чувства его разгорались с каждой секундой все сильнее. Взгляд его напитался злобой, а нога вжала газ на полную.
Движок рыкнул, затем заревел, набирая обороты. Вырулив из-за первого грузовика, Хан пошел на разгон. Мотор завизжал, а глаза Гиртыя налились кровавой злобой, жесткой и беспощадной.
В его голове засела лишь одна мысль: «Они не чухают…», а грудь наполнилась ненавистью. Настоящей, праведной ненавистью. А рот оскалился.
Ближайшие орки, обернувшись на звук, в панике убежали в стороны, но основная толпа не успела среагировать. Многотонный, тяжелый, мощный грузовик на полном ходу врубился в самую гущу ксеносов, разбрасывая их в стороны. Ломая кости, перемалывая ребра под шипованными колесами. На окна брызнула кровь. Движок, вопящий и ревящий в радости облился этой кровью, смывая с себя грязь. Кузов трясло, но теперь Хану нравилась эта тряска – это орочьи трупы под колесами проламывались, дробились. Тарантас аж подскакивал на них, прорубаясь все дальше и дальше. Теперь Белый Шрам понимал, почему орки презирали амортизацию.
Поднялся ор и визг. Ксеносы в панике вопили и убегали… те, что могли.
Пробившись сквозь толпу, командир, не сбавляя скорости, рванул дальше, к мосту. Он весело скалился от мысли: «На две дюжины гарнизон тепереча меньше».
Вивьен отчаянно пытался уломать череп твари, схватившей его, нанося смачные удары керамитовым сапогом по морде. Неожиданно монстр остановился, и сенсоры доспеха подсказали Ворону, что тот уперся мощными когтистыми лапами в его кирасу. Безумно сильные, сравнимые с гидравлическим прессом мышцы напряглись, и Вивьен почувствовал, как его ногу начинают отрывать. Отрывать постепенно, но абсолютно неумолимо – ни нож, ни вторая нога не могли отвлечь тварь от ее цели…
И только Торнвальд спас его: два десятка сталкер-болтов впились в бок крокодила и тот, наконец, не выдержал боли. Что-то они нащупали, что-то разорвали своим зарядом, отчего жуткие челюсти на мгновение ослабли, разжались. И этим моментом Ворон воспользовался, чтобы выдернуть свою ногу вместе с полудесятком острейших зубов.
Но помощь брату подставила самого Грома: привлеченные то ли шипящим звуком пуль, то ли запахом его запекшейся крови, давеча залившей пол доспеха, все остальные три монстра бросились на него.
Болтер разряжен, ноги в иле – что теперь делать?
И первому из них Дракон ничего не мог противопоставить, тот бы сожрал десантника, если б не Манфред. Глубоким выпадом, вспузырившим мутную воду, вонзился Черный Меч в череп монстра. Тот отреагировал моментально – дернулся в сторону Чемпиона, попытался поймать его своими челюстями.
Но голубой свет силового щита преградил путь его зубам. Разряды под водой не были видны – энергия разбегалась по реке. Так или иначе, монстр схватил щит, пытаясь его прогнуть, и бросил Храмовника в сторону, дальше от Торнвальда. Они откатились в борьбе, оставляя Мамку наедине с двумя оставшимися крокодилами…
И у того оставалось лишь полторы секунды до их атаки.
- Доча, поспевай за мной! Дуйте все к мосту!
Раздавив нерасторопного гретчина, Хан лихо затормозил у двух башен, между которыми продолжалась дорога. Разбив лобовое стекло, он уложил с болтера единственного орка, оказавшегося здесь, и продолжил свою команду:
- Вылазьте из тарантаса! Кулак – опускай мост! Волк, Железо – настала ваша година!
И будто в подтверждение его слов над угловатыми зданиями орочьей крепости, изо всех сил поливаемых клойтовским дождем, разнеслась, взвыла сирена тревоги. Хриплая, но пронзительная, она означала, что сейчас на улице окажутся все орки этой крепости.
Сняв шлем и высунувшись из окна с болтером наперевес, командир прокричал:
- Явите им, братцы, як вы эту дрянь кохаете!