Лицо Торнвальда под шлемом выражало не больше эмоций, чем черты черепа дракона на лицевом щитке, когда брат Аргус сыпал упреками и оскорблениями.
Будь Гром моложе - на пять-шесть десятков лет, он, может быть, и ответил бы Аргусу в том же тоне - и покрыл бы себя позором, поступив так. С тех пор прошло много времени - по меркам обычных людей он уже был глубоким стариком, а по меркам своего племени - невероятной редкостью, прожившей гораздо больше отпущенного. И годы, десятилетия службы и войн погасили бестолковый юношеский гонор и задиристость, перековав их в беспощадную и неукротимую ярость на поле боя. Ярость, направленную на врагов.
На заре своей карьеры, только получив полный силовой доспех и пройдя посвящение в десантники, Торнвальд принял участие в затяжной гражданской войне и последующей зачистке подпольной сети заговорщиков, которыми были десантники-предатели Альфа-легиона и их приспешники. Худшего врага и представить трудно. Новообращенный гром вместе с группой таких же новичков был послан обеспечить охрану семей высокопоставленных чинов из числа планетарного правительства. Задача была проста - обеспечить сопровождение и охрану при эвакуации транспортом из засекреченного бункера в горах.
Но каким-то образом враги прознали об этом и атаковали. Следует признать, что засады Альфа-легион умеет делать мастерски. В первые секунды боя был выбит весь командный состав как у космодесантников, так и у прикрепленного отряда спецназа Гвардии, а так же почти все специалисты с тяжелым вооружением, техника и средства связи. А потом был настоящий ад, когда остатки боевого охранения, сумев отступить, отбивались от превосходящих сил противника. Раз за разом на приступ шли одержимые культисты, изуродованные демонопоклонники, одержимые мутанты и еретические техно-воины, в чудовищной мясорубке ближнего боя вытеснявших Имперцев из бункера в древние катакомбы, а потом гонявшие их по ним.
Проходили сутки, когда Астартес не смыкали глаз, охраняя женщин, стариков и детей, бесконечно перемещаясь и отбивая бесчисленные налеты рыщущих по тоннелям групп противника. И, имея возможность выходить на связь и получив приказ регулярно докладываться, делали это, запрашивая обещанный транспорт и подкрепление. И им обещали, раз за разом. Проходили дни, но подкрепления все не было. Гибли гражданские, не в силах выдержать тяжелых условий похода и постоянного стресса. Гибли десантники, от ран и от недостатка боеприпасов. То, что люди были живы, давно уже было за гранью возможного, Чудом Императора, не иначе.
И когда, наконец, ударный отряд на Громовых Воронах разогнал противника и подобрал немногих выживших, находящихся к тяжелом состоянии, Гром сорвался, увидев, что командовал вылазкой тот самый офицер, который во время сеансов связи обещал поддержку. Не смотря на ранения и усталость, он словно пушинку, смел с пути апотекария и схватил брата за края воротника, яростно рыча и осыпая того бранью и оскорблениями.
"Грязный ублюдок", "помойный выкидыш", "проклятый предатель", "трусливое дерьмо" - примерно такими словами называл Гром офицера Сержио. Своего боевого брата. А тот молчал, и в глазах его нельзя было ничего прочитать.
И в какой-то момент Торвальд почувствовал рывок и отлетел, грохнувшись на спину. Поднявшись, он увидел возвышающуюся над собой фигуру капеллана Гортара с потрескивающим крозиусом в руке. Голос капеллана грохотал и ревел, как шторм, а сам Гортар излучал такую ярость, что, без всяких иллюзий, было ясно - жизнь Грома висит на волоске. А может, уже и нет.
- сосунок! Жалкий щенок, недостойный называться космодесантником! Ты, возведенный из ничего и бывший никем, кому даровали великую силу и ответственность! Как ты смеешь судить действия своего брата?! Каждая наша операция, каждая война - это битва, на которую астартес идут, потому что никто, кроме них, не может сделать эту работу! Никто! И от действия каждого из нас зависят десятки миллионов жизней людей Империума. Людей, которых мы поклялись защищать.
И ты. Смеешь. Судить?
Судить своего брата? Судить своего командира? С чего в твою голову взбрело, что ты знаешь все обстоятельства, почему все произошло именно так? Как ты смеешь высказывать недоверие своему брату, который, если нужно, отдаст жизнь за тебя?
Теперь голос капеллана не гремел, а был спокойным, но полным ледяного презрения.
И что теперь, нам, братьям, нельзя доверять тебе? Нельзя надеяться на то, что ты прикроешь спину? Потому что ты решил, что вправе решать кто прав, а кто нет? Потому что ты считаешь себя умнее всех командиров? Поставить из-за тебя, ничтожества, под угрозу исход миссии, просто из-за твоей беспросветной глупости и эгоистичности?
Может, тебя лучше отправить в Кузню, чтоб в качестве боевого сервитора ты принес больше пользы Ордену, чем в качестве брата, на которого нельзя положиться?
Или мне прямо сейчас пристрелить тебя, избавив от позора?
Тогда Гром молчал, склоня голову и чувство вины тяготило его. Слова капеллана проникали в самую душу, в сердце космодесантника, горько раня. "Ты не один из нас", "брак", "не оправдал доверия". Его злость испарилась, а чувство неправоты жгло его в стократ сильнее раскаленного металла. Тогда он, подойдя к Сержио, сквозь стянутое спазмом горло выдавил: "Прости, брат" И бесконечно удивился, ощутив его руку на своем плече. Тогда Сержио сказал, что не держит зла, потому что помыслы Торвальда были чисты, а поступок продиктован болью за утрату братьев и людей, которых он должен был охранять. Но второго раза, когда подобный поступок останется безнаказанным, не будет.
Потом, сильно после окончания компании, после рассекречивания многих документов Торнвальд узнал, что все это было частью большой и многоходовой комбинации по выходу на командное звено "Гидры", и затягивание операции по спасению помогло выйти на связных, перехватывающих радиопереговоры, а затем и размотать цепочку дальше. И длительность действий была необходима для пеленга и вычисления дислокации радиоузла противника. В конечном итоге, это спасло очень много жизней. Тогда же практически никто не знал полной картины происходящего, кроме высшего командования Ордена - ибо Альфа-легион, как это у него заведено, всегда оказывался в курсе планов противника.
С тех пор прошло много лет, но память хранила события такими же четкими, как будто это было вчера. И с тех пор Торнвальд был образцовым десантником. Воином Императора. Тем, кто всю свою жизнь без остатка посвящает войне затем, чтобы граждане Империума, простые люди, могли жить. Просто жить, защищенные от бесчисленных угроз. И космодесантник был стражем этого покоя. Инструментом, отказавшимся от своих желаний ради других. Все служило этой цели - его тело, его разум, его умения, навыки, мысли и поступки.
И жизнь. Жизнь космодесантника тоже была инструментом, который в нужный момент нужно было использовать без колебаний и сомнений.
И Торнвальд это принял и помнил. В данный момент задачей, гораздо превосходящей по важности выживание любого из астартес, было выполнение задания. И, если другого выхода не будет, Гром был готов отдать свою жизнь, если это будет необходимо для успешного завершения задания.
Если для этого необходимо пожертвовать собой, чтоб спасти собрата - Манфреда, Ульриха, Аргуса, не суть важно, даже псайкера или ассасина - так тому и быть. Задание превыше всего, вне зависимости от личного к ним отношения.
Это не значило, что Гром искал геройской смерти, или ждал первой же возможности, чтоб загородить собой кого-нибудь. Просто - он был готов.
Проводив взглядом уходящего Аргуса, так и не проронив ни слова, он развернулся к парии и, призвав сервочереп, принялся за работу.