Дверь открылась так быстро, словно Хельмут только стоял за ней и ждал возвращения Хельги. Впрочем, это выглядело вполне вероятным: кто знает, насколько тонко тёмный маг мог чувствовать близкое присутствие своей любимой женщины? Малефик, видимо, успел побывать у себя: облачён он был теперь в багровые с чёрным одежды, отороченные серебром. Чувство вкуса по-прежнему не подводило его, и ладно сидящее облачение из дорогих тканей отличалось минимальным количеством украшений. Цвет запёкшейся крови показался прокурору даже более уместным, чем вчерашний синий - она и сама не смогла бы объяснить, почему.
С порога пахнуло тонким ароматом роз, почти забытым в ветреном и холодном ноябре.
На лице колдуна на краткий миг мелькнуло удивление. Видимо, ему было крайне необычно видеть фон Веттин, которую он упорно титуловал маркграфиней, с набитыми покупками пакетами. Однако мужчине достало такта скрыть недоумение касательно этого вопроса.
- Добрый вечер, моя прелестная Хельга, - вместо того, чтобы задавать неуместные вопросы, абиссариец подхватил ношу Хельги и, пропустив прокурора в переднюю, поставил оную на почти пустую подставку для обуви. Женщина успела заметить источник божественного запаха - на тумбочке у кровати в простой прозрачной вазе помещался громадный букет красных, точно пролитая кровь, роз. Крупные цветы казались сделанными из бархата; своим свежим видом и благоуханием они бросали вызов грядущей зиме. Хельмут притянул к себе госпожу прокурора и запечатлел на её губах поцелуй.
- Замёрзла?