Майор Хельга фон Веттин, городской прокурор Кэндлмесса, впервые за свои четверть века была действительно счастлива. Всю жизнь она была уверена, что чувств, возведенных в абсолют, не существует; но Хельмут, ее милый и родной Хельмут наглядно показал, как она заблуждается. Безбрежное сердечное тепло и всеобъемлющее счастье царили в душе девушки, и не было для нее жизни лучше, чем любить и быть любимой.
Она улыбалась всему: небу, земле, шпилям храмов и кронам деревьев, встречным людям и птицам. Радость была столь велика, что от нее хотелось кричать. Ей хотелось делиться с окружающими, дарить кусочек счастья всем и каждому. Ведь доброта - это тот пирог, от которого отрезаешь куски, а он только пребывает. Даже походка и движения Хельги незримо для нее самой изменились: ушла прежняя резковатость и уставная строгость, а на их место пришли плавность и женственность.
Воодушевленную и пребывавшую мыслями в обьятиях возлюбленного прокурора на сей раз даже не беспокоили сплетни о ней, которые довелось случайно подслушать. Раньше бы она со всей строгостью одернула болтушек, со строгой суровостью напомнив им о пристойности и благочинии, но сейчас все это показалось мелким и незначительным. Да и льстило фон Веттин, что ее подчиненные знают о таком великолепном кавалере, куда уж без этого.
- Всем доброго утра! Софи, Мари, вы считаете, что личная жизнь каждого - достояние общественности? - с притворной серьезностью поинтересовалась вошедшая Хельга. Но долго держать маску серьезности она не могла, одарив всех присутствующих редким зрелищем своей мечтательной и сокровенно-нежной улыбки, - Девочки мои, спасибо вам, конечно, за лестную оценку моего, - она чуть замешкалась, подбирая слова, - друга. Но, право дело, я твердо уверена, что ваши спутники будут куда как лучше. Молодые и красивые умницы, такие, как вы, этого достойны.
А он, - глаза прокурора подернулись мечтательным туманом, - он в высшей степени благородный и достойный человек, так что давайте попусту не поминать его. Ведь сегодня такой прекрасный день!, - широко взмахнула рукой лучащаяся счастьем Хельга, - Мы сегодня можем сделать столько нужного и полезного, стобы потом, не задерживаясь на службе, поспешить к тем, кто нас ждут.
Последние ее слова были явно не теми, что привыкли слышать от майора фон Веттин, но радостной и пребывавшей в приподнятом настроении барышне было все равно. Следуя своим же указаниям, она с превеликим энтузиазмом принялась за дела. Благо, понедельник был отведен исключительно под кабинетную работу, и покидать уютный кабинет не требовалось. Работа спорилась, а время до встречи с любимым пролетало, как "Папский экспресс" мимо полустанка. Не смотря на то, что прокурор любила свою работу, такого рвения она давно не проявляла: все делалось с поразительной легкостью.
Как Хельга и пообещала с утра, ровно в шесть все подчиненные были выгнаны с работы, и сама прокурор с легким сердцем направилась домой. Только в одно место стоило зайти по дороге: в продуктовый магазин. Всегда наплевательски относившаяся к домашнему меню, фон Веттин с легкостью могла коротать время за кофе с сигаретами, изредка перебиваясь горячими бутербродами и разными сладостями, до которых она иногда была весьма охоча.
Но теперь у нее дома был мужчина - а его следовало кормить, и делать это качественно и полноценно. Не оставлять же Хельмута голодным, верно? Так что прокурор с легким сердцем приобрела мяса и гарнира, присовокупив к ним несколько пакетов овощей и фруктов, и увенчала все это бутылкой хорошего ротвейна. Первый день в ее жизни, когда она придет в тот дом, где ее с нетерпением ждут - хороший повод, не так ли?
...Покинув частного извозчика, доставившего девушку с пакетами до дома, Хельга поспешила наверх, по дороге подарив не ожидавшей такого консьержке радостную улыбку. И вот родная дверь. Фон Веттин, чувствующая себя до безумия влюбленной и донельзя счастливой, с замиранием сердца нажала на кнопку звонка.