Малефик испытал удивление, когда Хельга вдруг расплакалась. Именно это чувство, смешанное с беспокойством, отразилось на лице колдуна, стоило ему заметить первые слезинки на ресницах прокурора. На миг ему почудилось, что он каким-то образом оскорбил или обидел свою собеседницу - но только на миг. Хельмут оказался достаточно проницателен, чтобы понять переживания фон Веттин и не затевать лишней суеты. Он молча любовался мягким и нежным сиянием тёмных глаз, смущённой улыбкой и смущением Хельги; казалось, овладевшее ею смешение противоречивых чувств открылось ему подобно книге.
О, если бы госпожа прокурор не была так захвачена бурей эмоций, она заметила бы, что за сдержанной проницательностью тёмного мага бьётся едва сдерживаемая страсть. Если бы она не была так ошеломлена, так возвышена ощущением небывалого душевного полёта, она бы увидела, как сверкают лазурные очи абиссарийца. Но наследница маркграфов пока не готова была вернуться из своего собственного Эдема окончательно, а потому никак не могла приготовиться к грядущим событиям.
Чернокнижник вдруг коснулся щеки молодой женщины, подушечкой большого пальца вытирая её слёзы. Это прикосновение поразило Хельгу даже сильнее, чем предшествовавшее ему катарсическое вознесение. Она замерла, будучи не в силах продолжать говорить. Словно парализованная - от неожиданности, от предвкушения того, чего ей хотелось - она лишь молча смотрела на колдуна, и слова замирали на приоткрытых устах.
Хельмут подался вперёд ещё чуть-чуть и запечатлел на губах прокурора поцелуй - деликатный, но в то же время уверенный. Секунду это действо балансировало на грани последнего приличия, но ровно до тех пор, пока язык малефика не скользнул меж губ прокурора.
Пронзительное, никогда прежде не испытанное блаженство лишило благонравную католичку и воли, и желания, и возможности сопротивляться. Вместо того, чтобы высвободиться и наградить наглеца пощёчиной, фон Веттин ответила не его поцелуй. Увы, Хельмут отстранился гораздо быстрее, чем того хотелось Хельге.
- Покорно прошу простить мне мою несдержанность и крайнее непочтение, драгоценная Хельга. Мне известно, что здесь, в Ватиканской Империи такие вещи не приняты, но я не смог совладать с собой, - заговорил маг, но выражение его взгляда никак не соответствовало его речам. В ангельских глазах полыхал такой огонь, что Преисподняя казалась рядом ледяной пустыней. Не возникало более никаких сомнений в искренней, откровенной, непреодолимой тяге, которую чернокнижник испытывал к кэндлмесскому прокурору.
Саунд:
ссылка