Едва Хельга и её необыкновенный спутник покончили с закуской, им услужливо принесли жаркое. Дождавшись, покуда официант оставит блюдо на столе и унесёт ненужную посуду и приборы, Хельмут заговорил вновь:
- О, я не сомневаюсь, что вы не только не хуже, но гораздо лучше многих. Мне думается, вы в силу природной скромности и монашеского воспитания склонны приуменьшать ваши заслуги, драгоценная Хельга. Не пытайтесь убедить меня в обратном, поскольку моя уверенность в этом столь же непоколебима, сколь непоколебима скала.
Чернокнижник сделал небольшой глоток вина и продолжил:
- Что касается какого бы то ни было предложения... Хочу сразу заверить вас, что ни в коем случае не преследую своей целью тем или иным способом привлечь вас к неприятным для вас поступкам. Верно, из-за моего происхождения вы не исключаете такой вероятности, однако вопрос мой именно то, чем он является - проявлением моей крайней заинтересованности в вашей драгоценной персоне и моего восхищения вашими несомненными добродетелями.
Маг говорил так спокойно и так искренне, что фон Веттин на миг ощутила себя смущённой, точно её обличённое в шутку замечание было страшной попыткой клеветы. Но негодяй Хельмут, похоже, нисколько не обиделся, и на его губах снова обозначилась доброжелательная улыбка.
- Но хватит расспросов с моей стороны - это почти невежливо. Вы ожидаете получить ответы на некоторые вопросы (я вижу это в вашем взгляде), очаровательная Хельга, и я с удовольствием дам их вам.
Абиссариец с прежним изяществом расправлялся с олениной и посматривал на прокурора с таким видом, будто она готовилась не начинать допрос, но признаться в нежнейших чувствах.