Гертруда только хлопала подслеповатыми глазами, беззвучно открывая и закрывая рот, как выброшенная на берег рыбина. В самом страшном сне эта женщина не могла себе представить, что окажется на месте распекаемых ею сотрудниц! Ей хотелось верить, что происходящее является глупым кошмаром или дьявольским наваждением; Йоханссен даже тайком ущипнула себя за руку, но пробуждение так и не настало. С каждой минутой испытывая всё больший ужас, архивная мышь мелко дрожала и едва удерживалась от того, чтобы не зарыдать. Она проклинала себя и свой длинный язык. Что, что теперь будет с ней? Она всю жизнь работала в архиве; если её с позором уволят, то на другую приличную работу в Кэндлмессе ей не устроиться, и даже самая плешивая собака будет знать о гадком моменте в её биографии. А что, если уволят и сделают пометку в личном деле? Да тогда же во всей стране ей не найти себе место лучше, чем место поломойки или официантки на задворках, в какой-нибудь приграничной глуши!
Мысли о южной границе Ватиканской Империи (в Моргот или на Чёртову Мельницу с эдакой чёрной меткой в трудовой точно не взяли бы) и слухах, ходивших про Тёмные территории, наполнили сердце старой девы диким холодным страхом. В Кэндлмессе у неё заработок, квартира, положенная ей как государственной служащей, и тут она в безопасности. А что будет в каком-нибудь там Саваоте или вблизи Иерусалимской крепости?
Йоханссен шмыгнула носом и кое-как подавила готовый вырваться из груди рыданиями испуг. Едва подняв глаза на Хельгу, она промямлила:
- М-мне… Я-я н-не сомневаюсь в мудрости Его Святейшества, госпожа прокурор! Смиренно прошу простить меня, поскольку впредь я никогда не позволю себе держать в непорядке свою форму и удостоверение, а также непочтительно обращаться к коллегам и стоящим выше меня по званию…
Гертруда вздрогнула, когда рука фон Веттин сдавила её плечо, будто та собиралась её ударить. Больше не издав ни звука, кроме едва слышного «Д-да» после завершения пламенной прокурорской речи, Йоханссен вытянулась по струнке и, закрыв дверь коморки, повела наследницу славных маркграфов в помещения архива. Она всё ещё была потрясена, а потому во время рапорта тихонько икала.
- Сегодня в архиве, госпожа прокурор, всё тихо. Никто не появлялся и не запрашивал никакой информации. Звонков на внешний номер не поступало; по внутреннему отзвонился утром охранник, но так заведено по уставу. Он доложил только, что всё спокойно. Вы – первый посетитель, госпожа прокурор.
Специальная часть архива была отделена от основной громадной металлической дверью. Нервная Гертруда возилась с многочисленными замками и затворами чуть дольше, чем обычно, но фон Веттин не на что было сетовать. Когда последний кодовый замок открылся, мужеподобная архивариус нажала на тяжёлую створку, и та со скрипом отворилась. Быстро нашарив выключатель, провинившаяся щёлкнула им, и спецчасть оказалась залита желтоватым светом казённых ламп.
- Искомое вами, госпожа прокурор, находится в секции 5/94-22. Я проведу, - залебезила пуританка и на всех парах понеслась сквозь лабиринты стеллажей. Через две минуты Хельга действительно стояла у полок, пронумерованных 5/94-22 и помеченных табличкой «Дознание ведьм гражданским судом. Правила передачи дела Святой Инквизиции. Защита от колдовства».
Гертруда торчала рядом и смотрела на фон Веттин глазами преданного пса.