БрагансаНад краем земли показался краешек Яры, и Великий Кутулу открыл глаза. Как всегда резко, миг перехода ото сна к бодрствованию всегда давался ему легко. Наскоро умылся, кое-как проглотил принесенный слугами завтрак. Однообразное начало очередного дня. Когда бессмертен, волей-неволей становишься рабом своих привычек, а поэтому слуги четко знали, что от них было нужно. Несмотря на рань, во внутреннем дворе уже слышался стук палок кого-то из сыновей, а на эйровом столе уже лежали альвоны, требовавшие немедленного рассмотрения. Когда-то Кутулу не умел ни читать ни писать, но когда у тебя впереди вечность, то можно позволить совершенствоваться, хотя так и не смог себя заставить отойти от некоторых привычек. Простая еда, грубая одежда, густая борода, немыслимая для обеспеченного гальега, но вполне приемлимая для него, Пожравшего.
Сегодня был день примейры, праздника первой смерти, и ровно в полдень на главной площади Брагансы Кутулу поприветствовал сгрудившуюся толпу. Перед его очами нестройными рядами стояли темноволосые юноши, каждый из которых знал, что сегодня ночью их станет меньше. Он поднял вверх правую ладонь, и толпа взорвалась в крике, сплошным потоком хлынув к двум огромным ямам: Яме Удачи и Яме Отчаяния. Правила были простые: каждые тридцать два юноши дрались между собой до тех пор пока не будет того, кто победил в своих пяти поединках и того, кто все пять проиграл. Первый - получал место в Сыновьях Удачи, а второй шел на пищу сарколанам. И как не раз замечал Кутулу, поединки в Яме Отчаяния проходили куда ожесточеннее. Он вспомнил, что на самой первой примейре, проводимой им, победил фарфаль, к тринадцати годам уже взрослый, крепкий мужчина. Он сначала был награжден, а затем трезубец Кутул проткнул его насквозь, ведь это именно из-за проклятых фарфалей, Кутулу приходилось довольствоваться лишь двумя островами. Хотя, скорее были виноваты поколения эсколлидо, любовно пригревавших сарколана на своей груди и не ожидавших, что тот однажды их укусит. Теперь Пожравшему приходилось все исправлять. Многочисленные посланники пересекали пролив и высаживались на Суэньосе, снабжая местных гальегов, замордованных фарфалями, оружием и припасами. И пусть официально Кутулу войны не объявлял, альворадцы могли знать, что в случае их восстания Гальегия их поддержит.
Луго ФарфалиКрохотная лодка, направляемая сильными руками Джузеппе, уверенно устремляется к берегу в совеобразном водяном коридоре, образованнов расступившимися зарослями эйры. Он вдыхает полной грудью свежий запах асими, принесенный борящим северным ветром с гор Финистерре, выпрыгивает из лодки, и сделав несколько шагов, падает лицом на землю. Чувствует ее аромат, проникается этим запахом до дрожи в кончиках пальцев. Он вернулся, он дома. Словно и не было тех пяти лет, проведенных на Трифорсе. Ни года в судемоажьем плену, ни четырех - в гаргутовых лесах среди таких же беглецов как он. И пусть жизнь среди фарфалей Трифорса была ему не в тягость, он всегда хотел вернуться на свою родину.
- Чего стоишь, как безмозглый пинкаан, где поклон цивитасу? Ты меня слышишь?
Резкий голос вывел Джузеппе из воспоминаний, а за ним тотчас последовал толчок в спину. Пинок под ребра, кровь, перемешанная с пылью на губах, перебитая рука. Все смешалось для Джузеппе воедино, и в этой смеси родилась ненависть к тем, кто смеет помыкать свободными. Кто ставит себя выше других. Он знал, он видел собственными глазами на Трифорсе, что фарфали могут жить без нависшей над ними палки цивитаса. И он поклялся, что пока он жив, он будет сражаться за свою свободу и за свободу своего народа.
Армия в Понферраде стоит в городе, армия из Коруннии стремится защитить города Лекатана.
Если возможно, Сыновья с армией из Брагансы плывут к Альвораде и внимательно следят за исходом бунта. Если хотя бы на какое-то время Альворада становится захвачена бунтовщиками, они безвозмездно предлагают свою помощь для защиты от войск диктатора, при этом подчеркивая что без просьбы бунтовщиков делать Альвораду частью Гальегии они не собираются. Если такая заявка невозможна, то защищают Лекатан