Вероятно, к четвертому веку Эпохи Народов следует относить зарождение и развитие концепции Воспитания Мировой Справедливости. Гиты, как народ, всегда с известным принебрежением воспринимали культуры, отличные от их собственной, ведь раз сами гиты следуют Мировой Справедливости, значит они живут единственно правильным порядком. Отсюда же появилось допущение, что агрессивность и неуступчивость соседей вызвана, в первую очередь, их неверной культурой и незнанием концепции Мировой Справедливости. Так как сами соседи, а в первую очередь дикие племена цыков, с которыми гиты имели перманентные военные столкновения в течение четырех веков, не спешили приобщаться к гитской культуре добровольно, руководящая прослойка гитского протогосударства, а именно сообщество номиниктес и династия Аксос, пришли к решению о принудительном насаждении своей культуры, которое в поздних источниках упоминается как Воспитание Мировой Справедливости.
О начале процесса Воспитания именно в период четвертого века говорят первые находки предметов цыкской материальной культуры на территории городищ гитов в культурных напластованиях, относящихся к этому периоду, количество которых неуклонно возрастает ближе к границе четвертого и пятого веков.
Сейчас трудно сказать, в чем заключалось «воспитание» в тот период, в силу отсутствия достоверных исторических источников, за исключением много более поздних. Предположительно, это было банальное рабство, возможно, с некоторыми элементами психологической обработки и обучения. Впрочем, говорить о чем-то уверенно здесь мы не можем…
Аркх’с Кх’Скетх «Древнейшая история народов Юны», том IV «Тэримиты», стр. 104
***
Посмотри на город славный, над Талассой сребротканой,
Что припал всем телом к морю, как к любимой первый муж!
Посмотри на порт богатый, что с рассвета до заката,
Привечает, провожает, кормит сотни гитских душ!
Погляди на Дом Закона, что раскинулся на склонах,
Где великий вечный Рогар смотрит в души своих чад.
Посмотри в глаза героям, что идут единым строем,
Дабы злобных краснолицых снова повернуть назад!
Город, что стоит скалою, город, что летит стрелою,
Пилтиталас – в целом мире нет прекрасней городов!
Нет богаче и свободней, нет сильней и благородней,
Нет мудрее трех великих, мирно правящих родов.
Полны мощи и отваги, не трепещут доброй драки,
Громогласные Совари, что натягивают лук.
Зорко в даль глядят Айтуны. Что им волны и буруны?
Их пироги бороздили запад, и восток, и юг.
МУдры и твердЫ Апофас, те, кто слышит Бога голос,
Рогар разум в них вливает, чтоб народом управлять.
И священный Город Моря, своих недругов позоря,
В мире или при раздоре, будет сто веков стоять!
«Сказ о Пилтиталасе», поздняя редакция, отрывок.
***
Бульк… бульк… бульк…
Едва слышно деревянные весла мерно опускаются в тугую, словно рыбьим пузырем по поверхности перетянутую, поверхность моря.
В ранний предрассветный час туман с Талассы ползет на близкий берег. А за туманом, словно жуки-многоножки, на берег ползут боевые пироги. Одна, другая, третья… Рука, полная рука, гит. Много.
Шкуры, в которые облачены воины, зачернены копотью, как и их лица. Сильные руки сжимают тугие луки с наложенными стрелами. Спины гребцов мерно сгибаются и разгибаются в такт гребле – осторожной, без плеска воды под веслом.
Больше – ни звука. Ни голоса, ни скрипа, ни живота бурчания, ни ветров пускания. Самый важный момент, ответственный.
И вот нос головной пироги плавно вспарывает прибрежный песок. Воины, кто был вооружен, высыпают на берег и расходятся полукольцом, вглядываясь в предрассветный сумрак. Гребцы аккуратно складывают весла на дно лодки и тоже берутся за оружие - кто за лук, кто за дубинку и щит.
Пироги стремительно причаливают к берегу одна за другой, вонзаясь в пляж, как стрелы в деревянную мишень с нарисованным силуэтом каукорны во время состязаний охотников.
Все больше воинов на берегу.
Никто не заметил, как флотилия, накрывшись туманом будто старик шкурой в холодную ночь, пристала к берегу. Никто не подал сигнала об опасности. Пол дела сделано.
Все так же молча гитские лучники уходят от побережья, зыбкими утренними тенями растворяясь в прибрежных зарослях. У них осталась вторая половина дела.