Выбрались братья из чайханы, приведя себя в порядок, протрезвев в миг от осознания произошедшего - если халиф вдруг и правда помер, то они, северяне, стоявшие у него на службе, могут вскоре оказаться не у дел. А то и натравить на них теперь толпу могут - мол, "это они нашего царя убили, паскуды заморские!" А толпа, она, как известно, безмозглая, но злая, и блеском стали её не так-то легко запугать. Толпа чувствует силу единства и забывает страх одиночки.
В общем, засуетились братья. Череп принял командование, как самый старший, и выдвинул свою крошечную колонну через площадь, расталкивая обескураженных зевак и перешагивая через контуженных жителей, обожженных огнем, лежащих на мостовой с окровавленными ладонями, прижатыми к ушам.
Гвардейцы - те из них, кто остался на ногах - помогали своим собратьям, седлали лошадей и перестраивались, явно намереваясь уйти с Ржавой площади как можно скорее.
В толпе, сквозь крики о помощи и призывы о милосердии, послышались первые гневные призывы справедливости. Кто-то окликнул братьев, какой-то провокатор бросил в спину Бороде: "северный дьявол, исчадие ада! Прочь с нашей земли!"
Обстановочка начала накаляться, в духоте разряженного воздуха теперь явственно чувствовалось напряжение пуштов, которые были готовы обвинить первых попавшихся чужестранцев в смерти своих собратьев.
Немногие гвардейцы, спешившись, остались у коптящей вечернее небо кареты. Вдруг откуда не возьмись появился Доктор, и волшебная болтливая птица, бросая оскорбления в случайных прохожих, торчала у него на костяном наплечнике, подрагивая и тряся крыльями:
- Как настрой? - остановив бойцов неподалеку от кареты, поинтересовался Доктор, припав на колено на красный камень мостовой и ковыряя длинным ногтем горелый след от взрыва.
* * *
Вьюга в составе штурмового отряда из двадцати братьев, включая его самого, быстрым шагом двигался по улице Четырех Святынь. Дым тонкой черной змейкой полз из-за плоских крыш домов впереди.
Вдруг из-за живой изгороди, вооруженная ножами, дубинами и факелами, показалась толпа оборванцев. У кого-то в руках были алебарды стражи, кто-то нес щиты и нахлобучил на немытую голову шлем.
Сапог разом остановил продвижение и скомандовал перестроиться боевым строем.
- Это война, - пробормотал кто-то из стоящих рядом братьев, поднимая щит, - эти стервецы хотят нас раздавить.
На первый взгляд, в толпе было человек сто, а, может, и больше. Но Сапог не намеревался отступать - во-первых, с отрядом был один из колдунов, Шило. А во-вторых - у нас не принято отступать при виде голодранцев, вооруженных дубинками.
Как-то это не профессионально.