- Отлить во дворе, - пробурчал тавернщик, руки опустив на столешницу. Бык-телохранитель, сопя агрессивно, намеревался сделать шаг, но был резко остановлен начальником - тот бросил фразу на халдийском, и крепыш тут же остановился, нахмурившись, - вон там выход, - и пальцем ткнул в противоположную сторону, где дверной проем, шторами из бус деревянных перекрытый, выводил, действительно, на улицу.
Шрам заметил тончайшую полоску света, промелькнувшую под - разумеется - съемной стенной пластиной за мгновение до того, как она исчезла.
Но не успел Кату доложиться, потому что с главного входа в заведение нагрянули бойцы регулярной армии Джулага, в количестве девяти шкур, а во главе у них - офицер усатый, одетый в легкую кожаную броню, да с саблей в руках.
Выглядели бойцы солидно, но не по меркам Отряда, конечно же. Щурясь, офицер прохрипел что-то серьезное на халдийском, глазея на хозяина таверны. Хозяин ответил ему в таком же тоне. Офицер перевел взгляд на северян - вас, то бишь, - осмотрел оружие и снаряжение. Бойцы за его спиной, вооруженные саблями и узкими длинными щитами, злобно пырились и, кажется, рассчитывали задавить "белых" числом.
Офицер кивнул в сторону Черепа, как бы привлекая внимание. Сказал что-то непонятное, а в конце прибавил, как будто выплюнул, "мурдук", и каждый северянин, успев прогуляться по раскаленным улицам Джулага, усеянным торговыми палатками и шатрами-забегаловками, знал, какое это оскорбление, потому что "мурдук" на халдейском означает "собака", а собака в здешних краях считается одним из самых грязных животных - чуть ли не хуже крысы.
И не важно уже было, что он хотел добиться этим, не важно, чего ему и его бойцам было нужно, потому что этот вискандиец, услыхав бранное слово, разразился ругательствами на родном саамскаре и, крикнув:
- ТЫ КОГО, СУКА, СОБАКОЙ НАЗВАЛ?! - бросил кувшин с пойлом, метив в голову офицера.