 |
|
Мысли о деле, помноженные на упорный труд (в виду наибольшей в его момент беззащитности Гейджем очень нелюбимый) и с добавлением в виде немаленького рассказа Вдовы о своем прошлом, к удивлению сталкера, не помогли отвлечься и разогнать скопившиеся в голове тучи. Наоборот, с каждым метром волочения тяжеленного (спасибо автолебедке и многочисленным углам, косякам и прочим импровизированным рычагам!) ящика по бетону развалин Джексон чувствовал всё меньше радости. Какой-то страшный хабар ему в этот раз попался. Слишком большой, слишком ценный... для всех, кроме него самого. Такой, если судить по сталкерским легендам, или сбывают поскорее за бесценок и пытаются забыть в потоках пойла как жуткий сон, или тащат на себе всю жизнь... И что-то Гейджу, только начавшему этот непонятный, неблагодарный и неопределённый процесс, уже не нравилось в нём ровным счётом ничего. Джексон пробовал и ругать себя за абсолютно несвоевременно вспыхнувшую внутри сентиментальность (тяжёлый выдался денёк, и нервы уже не те), и самому себе в пример ставить знакомых сталкеров, любой из которых года два-три жизни отдал бы за возможность получить эту проклятую пушку, и даже к гордости собственной взывал, вспоминая свою первую находку и сравнивая её с нынешней. Что это тогда было? И когда? Лет десять назад. Целая река времени, и та высохла. Ты её выпил, или другие? А может Пустоши... Перед глазами пронесся ряд образов: заваленная обломками зданий и выгоревшими остовами машин пыльная улица, подобный открытой ране разлом в одной из стен, грязные, почти непроницаемые окна, густой полумрак и лучи света. Наконец, едва заметная дверь в конце коридора, её неопытный тогда ещё Джексон увидел лишь случайно, до того она сливалась цветом со стенами, да и сам тупик был пустой. Хейс уже осматривал другую комнату, и Джексон впервые за безобразно затянувшийся испытательный срок решил попытать своего собственного счастья. Дверь поддалась легко - не была заперта, не застряла в перекосившемся косяке, не была завалена чем-то с той стороны. А внутри, внутри он и увидел реку. Потрескавшийся и поблекший, но наверно очень уж яркий изначально плакат, большой, во всю стену. Или это был рисунок на самой стене - древние были удивительными выдумщиками по части декораций. Неизвестный умелец сумел передать свежесть бурного потока воды через эпохи, а ведь это наверняка была типовая технология. Сталкер не сразу заметил грудц угловатого пластмассового мусора на полу, валяющегося вперемешку с повалившимися стеллажами. Какой-то магазин, кем-то когда-то в спешке покинутый, и так с тех пор никем никогда и не найденный. И Гейдж - первый посетитель за много-много десятилетий. С затаённым дыханием он шёл вдоль маленьких плоских коробочек, не зная тогда, что это старые раритетные "твёрдые копии": личная коллекция продавца "музыкальной станции", места, где можно было сдать в починку аппарат, содержавший в себе записи тысяч мелодий (такие вроде бы как были у каждого!), прикупить сопутствующую музыкальному хобби аппаратуру навроде наушников и тому подобного, побеседовать о модных трендах и выпить кофейку. Почти что клуб по интересам, так потом Хейс объяснял. Он зашел злой и всю сказочность уединённого исследования нарушил, даже музыку не услышал, потому как часом ранее попали они с Гейджем в переделку, где их обоих самодельной бомбой контузило слегка. А Джексон всё равно услышал. Вышел он к чёрной, вытянутой столбиком, установке пыльной, так она мигнула тускло и, будто бы на движение среагировав, что-то такое удивительное проигрывать начала, что Джексон за годы позабыть, конечно же, успел, но вот само ощущение неожиданности и неосязаемости находки с ним навсегда осталось. Как и вся комната, полная бесполезных, но с таким трепетом собранных и оберегаемых кем-то записей музыкальных. Не наркотой, не богатством, не похотью и не насилием жили когда-то некоторые люди, вот что впервые тогда потрясло Джексона. А вернее то, что это неосязаемое нечто, на что кто-то некогда всю свою жизнь потратил - можно не увидеть и не пощупать, а почувствовать.
Ни брюхо он тогда не набил, ни медицины не добыл, ни какого-нибудь там чудо-артефакта древнего тем более не нашел. А вот выше себя на голову стал, и когда хмурый Хейс с досады на бестолковость ходки стеллаж с пластиком повалил, Гейдж на него обернулся и впервые по-новому посмотрел, "моё не трожь", так сказал, и уже тогда - без слов. Только и без музыки уже. Аппарат давно (давно ли?) питание растерял, расковырял Джексон батарейку его, а та - ноль. Звон в ушах только к вечеру утих, а совсем прошел через два дня. Сейчас, загружая джип (снять гарпун, нацепить на установку крюк, подцепить, вручную подтянуть, затолкать вдвоем ящик с другого конца в кузов - работы немало), Джексон чувствовал одну лишь гнетущую неопределённость. И уже понимал, что не сможет пойти по самому лёгкому пути. Не сможет заставить себя продать это на рынке в Рэде. Отдать найденное убийцам Командора... а кто убийцы-то? Потенциально - весь Рэд! А ещё, говорят, убивают бездействием и малодушием. Потом до конца жизни будешь приезжать на рынок и прятать глаза от слепого чёрного взгляда из дула безоткатного орудия, установленного на крыше логова Живодёров. Джексон зачем-то посмотрел на свои руки и боязливо вытер их об одежду. Лучше ли будет видеть это дуло на стенах Нью-Хоупа? Да не факт, но почему-то дорога в те края манила, обещая не столько большую и честную выручку, сколько время на раздумия, отсрочку от принятия слишком важного решения. И Хауорт так кстати на пути подворачивается.... Там и правда могут захотеть оставить оружие себе, но кто знает. К тому же есть пара мыслишек. - Поехали. Не хочу задерживаться в Рэде. Друзей мало, и с такой штукой вряд ли их больше станет. Хотя... Он сел за руль и, ожидая пока Мэгг устроится по соседству, задумался. - ...показать в Клубе хочу. Показать, поговорить и уехать. Или не показывать, а просто поговорить. Фитилю записку Кремня передать надо, опять же. Так что сделаем так: доезжаем до окрестностей Рэда, километров до пяти-шести. Там ночуем, так чтоб выехать затемно и в город наведаться по раннему утру. Бандиты вялые будут, пока пронюхают, затаримся, соберемся и уедем. Часа два у нас будет, думаю. План сырой, может лучше и до города где припрятать, но поближе, хм. Машина мягко тронулась, чему порядком вымотавшийся сталкер был искренне рад, да и то, что они оставляют гибельное место позади, было приятной новостью. Молчание первым прервал вновь Джексон, он вообще после длинного рассказа Мэгг о себе почувствовал лёгкость в общении с открывшейся напарницей, а может не после рассказа, а после пройденных вместе опасностей или ещё чего. Он пока сам не понимал, просто сказал о чём подумал, о том, что считал важным прояснить: - Мэгги, ты вот о себе говорила, а я молчал, но это не значит, что я набил рюкзак кукурузой, застегнул, взвалил и пошёл. Просто не умею так же о себе... слишком много у меня всякого было. Там под прицелами случайно вырвалось, думал, ты стрелять начнёшь. Не хотел ещё и нашей крови, неправильная была ситуация. Как-то там слова нашлись. А просто так... извини, привык к молчанию. К чужому в том числе. Пауза должна была дать напарнице понять, что негласные правила команды она ощущала верно и следовала им в целом исправно, а исключения есть исключения. Намёк вообще, по мнению Гейджа, вышел ясный: "ты теперь часть команды, а не временная попутчица, проверка окончена, да и была она условной". - Так вот если у тебя будут такого рода вопросы, хм, личные, то ты спрашивай. Только, будь добра, нечасто, немного и без посторонних. Мы сегодня одну жизнь спасли и одну потеряли, даже две. Тяжёлый был день, да и тот не закончен, и ещё их сколько будет. В общем, разговоры эти от засады не спасут и флягу не наполнят, Пустоши не обманут. Учитывай это. Разговоры за жизнь - они не "за", они чтобы с ума совсем не сойти, я так считаю, но я рад... доволен, что теперь есть с кем поговорить, если вдруг что.
|