Шел двадцать четвертый день полета. Гермес уже покинул сжатое пространство, и в ближайшие несколько часов должен был закончить траекторию торможения. Громада станции Ориона величественно переливалась в свете двойной пульсирующей звезды - два плотных белых карлика слепили всякого, кто взглянет в их сторону, даже через защиту затемненного обзорного стекла.
Шахта осталась далеко позади, а с ней словно растворились в пустоте и проблемы. Тихое скольжение в вакууме убаюкивало, делая мысли вялыми, а тело тяжелым. Хотя, конечно, тяжелым тело куда больше делала четырехкратная от стандартной терранской перегрузка. Но пустотники были привыкшие, даже хлипкие девушки - в этом была почти вся их жизнь. Разгон, невесомость сжатия, торможение. Короткая передышка на станции, и снова в полет.
В этот раз никто не встретился на пути Гермеса, о чем наверное можно было скорее порадоваться. Покидая Шахту, Мэй видела на экране масс-сенсора неопознанный объект, двигающийся вне известных разгонных трасс с Шахты - но он был слишком далеко для оптического наблюдения, и кроме схемы расположения масс никаких данных не было. Вес 72 тонны, форма Х-образная, линейный размер 52х24х24 метра.
Пролетели мимо, и ладно. Мелькнула точка на радаре. Вот тебе и "привет, пока" космических странствий. Впрочем, нечего по экранам пялиться, полет вроде и долгий, а дела свои у всех есть.
Так, например, мисс Эванс, которая вылезла из реакторной, где скрывалась последнее время, поселилась в углу каюты рядом с лежащим там "камнем". "Камень" периодически подавал признаки жизни, в среднем раз в час-полтора, и физик героически перебарывала зевки, пытаясь не вырубиться до ответа ксеноса. Мало помалу, дело шло на лад, и на исходе то ли второго, то ли третьего дня, дзок начал что-то мееееееедленно и печально вырисовывать на целой пачке широких чертежных листов. Мелисса, временно обрекшая себя на заточение в одном и том же месте, тоже тихо превращалась в камень... ну или по крайней мере обрастала пылью, наблюдая как ручка движется по листу со скоростью больной терранской улитки.
Мэй, нашедшая инженегра... вернее, помощника, наконец смогла организовать рабочий процесс, взяв себе в основном руководящую роль в вопросах обеспечения информационной безопасности. Хотя, конечно, она не меньше Хоакина была занята со своей планшеткой, с выключенным экраном - информация отображалась напрямую на искусственный глаз. Работали оба, и чрезвычайно напряженно, судя по остекленевшим глазам частично-китаянки и стрекоту клавиатур послушника Пророка Марсианского, ниспосланного Деус Механикус, Омниссией. Клавиатуры на тринадцатый день пришлось ремонтировать, но и с этим Мартинес прекрасно справился.
Обучение самообороне в версии "от Тьера" было несколько... необычным. Настолько, что всем членам Гермеса врежется в память на долгие, долгие годы. Или до конца жизни - если жизнь кончится раньше.
Тьер начал с построения всех кандидатов на обучение - то есть, самого Голдмана, Паскаля, Мэй и Хоакина, которых Голдман в приказном порядке пнул упражняться в стрельбе. Выстроились в широком коридоре от левого до правого крыла, открыв все шлюзы, поставили в качестве мишени кусок металлолома... Паскаль попытался "показать класс", но с руки стрелял куда хуже, чем с джойстиком.
А затем и пришел Тьер, пройдясь вдоль кандидатов в стрелки.
- Пистолеты убрать. Пока. Не готов стрелять - не стреляй. Вы не готовы. Если не готов, пистолет не оружие. Помеха. Внушает ложное чувство. Что ты готов. Ошибаешься. Умираешь.
Он слитным движением, практически размазавшимся в воздухе, выхватил свой пистолет, навел на Паскаля и выстрелил. Дюпон зашипел сердито от боли и неожиданности - на минимальной мощности оружие лишь припекло кожу, не оставив ожога. Но это было очень... неприятно, скорее психологически.
- Вздрогнул. Испугался. Потерял время. Не выстрелил первым. Умер. Второго шанса не бывает. Только один. Мертвый не ответит. Страх - противник. Лишает времени. Сковывает движения. Парадокс. Боишься смерти - медлишь - умираешь. Страх смерти убивает. Не готов что в тебя стреляют. Не бери пистолет. Беги. Может выживешь. Будешь сражаться. Умрешь.
Диверсант положил на пол четыре пистолета Ориона со вскрытыми корпусами излучателей.
- Снимайте скафандры. Стреляйте друг в друга. Привыкайте. Эти не убьют.
Он снова выстрелил, в этот раз в руку Голдмана - Джеймсу словно раскаленную монетку приложили на мгновение к коже. Но ожога не было, слишком малая длительность импульса.
- Мужчины. Женщины. Забыть о смущении. Враг не смотрит. Враг убивает. Не готов - умираешь. Думаешь о том, как ты выглядишь. Думаешь о том, что такое приличия. Думаешь о том, что будет если попадешь в плен. Теряешь время. Думай только, как убить.
- На мостике в терминале. Схемы скафандров. Знать наизусть. Спрошу завтра. Пистолет не пробивает. Так говорят. Я говорю. Пистолет не везде пробивает. Знать конструкции. Знать уязвимые точки. Убивать. Я научу. Когда будете готовы.
На следующий день Тьер действительно дотошно расспрашивал всех, определенных ему в обучение, о списке моделей скафандров. Каждый неверный ответ сопровождался "отрицательным подкреплением" - учебным выстрелом в болевые точки на теле.
К концу разгона инструктор наконец разрешил стрелять по мишеням. В качестве мишени был выбран тот самый кусок лома, однако Тьер сделал в нем десяток маленьких отверстий и воткнул в них скрученные трубочкой кусочки изоленты. Размером где-то миллиметра 3 диаметром.
- Цель. Стрелять просто так. Лучше не стрелять. Просто так не пробивает. Стреляешь просто так. Не готов.
С таким вот кратким объяснением диверсант и начал натаскивать всех учеников на выстрелы в малую цель, буквально из трех позиций всего. Стоя боком. Стоя прямо. Сидя.
- Учить все. Незачем. Не успеешь. Кто знает все. Не знает ничего. Надо учить одно. Наизусть. Не думать. Враг не думает. Он стреляет. Стреляй первым. Не думай.
И обучаемым ничего не оставалось, как раз за разом повторять одно и то же надоевшее движение...
На второй день после перехода в сжатое пространство, диверсант подошел к Паскалю, прыгавшему по пространству левого крыла, и без предисловия "одарил" Дюпона целым каскадом лазерных выстрелов. Учебных, конечно...
- Группируйся. Не поворачивайся грудью. Вжимай голову в плечи - короткими инструкциями сопроводил Тьер свои действия.
Чем живет маленький лысый диверсант, оставалось загадкой. Тьер крайне добросовестно выполнял свои обязанности, но ни с кем не говорил "за жизнь", в свободное время лежа на койке. Особенно тяжело ему приходилось при перегрузках.
Маррана же откровенно тихо зверела. Ей было не с кем спарринговаться, практически нечего делать. Амазонка устроила плановое медобследование, показавшее стиль нового медика... и команда ощутила разницу между "добродушным медведем" Кузьмой и жесткой, если не сказать жестокой "дьяволицей". У всех после её нежной женской ручки двое суток ныли все связки, прощупанные Марой, не слишком доверявшей медтехнике. Особенно тяжело пришлось Мелиссе, получившей львиную долю внимания "чтобы мышцы не атрофировались от постоянного лежания". Эванс чувствовала себя так, будто её пропустили через мясорубку, лежала в каюте, тихо сжавшись в комочек и чуть слышно поскуливала от боли.
Впрочем, лишнего амазонка себе не позволяла, и вряд ли издевалась просто, чтобы поиздеваться. Скорее, предьявляла более высокие требования, чем привык экипаж Гермеса. Но вынужденное безделье амазонки могло в дальнейшем кончиться очень плохо.
Голдман в свободное время занимался медитированием над четырьмя разобранными тяжелыми лазерами Ориона. Коньяк быстро кончился, и чтобы отвлечься от тяжелой ситуации, в которую попал его собственный корабль (и что еще хуже - он сам), Джеймс занимался любимой работой. В основном просиживал сутками за ноутбуком, прикидывая так и этак, как из металлолома сделать что-то хорошее. Что-то хорошее, в целом, получалось, но пользоваться этим чем-то сможет только амазонка из их команды. Слишком большая инерция у блока получается. А еще надо где-то взять запчасти, которых нет...
Ковыряя добытый им металлолом в очередной раз, Голдман наконец накопал подходящий кусок из огрызка скафандра. Насос системы жизнеобеспечения может подойти и для пушки. В целом, к концу сжатого пространства, чертеж нового орудия Возмездия был готов, и даже был готов комплект деталек, из которых его можно собрать. По большому счету, Джеймс сам мог заняться сборкой, но во-первых было лень, во-вторых это не его прямой профиль, а в третьих - на кой черт он платит целой команде, если все должен делать сам??
Сработавшиеся Мэй и Мартинес к концу полета выкатили Голдману большую портянку на восемь листов, в которой детально и по пунктам был предоставлен список уязвимостей, а так же возможные меры для повышения безопасности системы. Основной идеей, разумеется, было дублирование - для внешней связи и сенсорики использовать одну систему, для внутреннего управления Гермесом вторую, лишенную вообще приемо-передающих антенн, соединив контуры полностью самописным "шлюзом" в котором точно не будет закладок. Писать такие вещи Мэй умела лучше всего, и в целом могла справиться за какое-то время. Несколько месяцев, может два, может три.
Тем не менее, это был реальный план.
Кухня Паскаля радовала в первую очередь тем, что новый пищесинт позволял отбраковывать несъедобное на этапе готовки, а не на этапе обеда. В остальном ничего хорошего не было - резиновое желе было таким же, разве что, возможно, чуть-чуть вкуснее чем сопля. А может просто привыкли.
Наконец, Гермес получил входящий сигнал с Ориона.
- Борт "Гермес", вызывает диспетчерская станции "Орион-6". Просим предоставить список пассажиров, грузов, цель и продолжительность прибытия. Просим деактивировать оружейные системы вашего борта, любая агрессия в сторону станции будет рассматриваться как попытка нападения.
Маленькая сверкающая звездочка вылетела из огромного веретена станционного комплекса, сверкая полированными плоскостями, и пристроилась в полукилометре от Гермеса, чуть заметно вспыхивая плазменными дюзами для синхронизации скоростей.
- Борт "Гермес", предварительная стыковка разрешена. Следуйте за беспилотником. Просим вас не открывать шлюзовую камеру до получения разрешения на шлюзование. Желаем вам приятного пребывания на станции! Концерн "Орион" рад вам!