Седые пепельные космы висят ниже плеч, со стыдом прикрывая прорехи в изорванном дряхлом рубище из некогда роскошной ткани. Худые руки висят как плети, путаясь в грязных, измазанных в саже лохмотьях. Впалая грудь едва тянет в выжженные лёгкие воздух, слабые ноги подкашиваются, глубоко погружаясь в размытый водой песок.
Вчера он видел превосходный спектакль молодого подающего надежды актёра - Эриаш играл истово, отчаянно, с той щемящей глубиной, которую не встретишь в выцветвших глазах стариков. Секрет его прост - он верил в свою роль. Сегодня владыке огня придётся дать своё представление, и из актёров у него есть только он сам. Стоит впечатлить зрителя хорошим поклоном со сцены. Не найдя в себе сил для ещё одного шага, Аши падает, чёрным пятном гари распластавшись на белом как облака побережье на юге Дей-Сиа.
Глаза старика застит песок, его слух наполняет шум спавших ещё минуту назад вод. Жизнь в этом краю кончается там, где обрываются пески - лишь изредка насекомые и песчанные змеи найдут себе убежище от ветра, когтей и яда, пристанище на день или могилу в неподвижной толще мёртвого моря, что простирается до самых медных берегов. Ни движения, ни звука, ни жизни в этих водах - но не сейчас.
Последнее поражение истощило злой ветер, вынуло из его пронзительного свиста лихой самоуверенный напор, запал всемогущей молодости. Вместо него песнь Эриаша сквозила отчаянием, ненавистью и болью. Ни сила, ни терпенье не помогли ему освободиться от ига своего пращура, запершего молодой ветер в тюрьме из белого песка и пустоты. Но даже в отчаянии он не потерял своего упроства: рождённый из дыхания Ашхара и стойкости лозы, он иногда без остатка растрачивал дар отца-вулкана, но благословение матери всегда оставалось с ним - опустить руки и сдаться он не мог так же точно, как лоза не могла перестать дарить жизнь своим детям.
Долго скитаясь над белыми дюнами Дей-Сиа, Эриаш нашёл своё спасенье здесь - в тёмных неживых водах застывшего меж двух земель моря. Сюда не простиралась власть огненного Титана, здесь нет текущих вместо крови по его жилам молний, здесь его не спасут пески и не прорастут по его слову чёрные лозы. Здесь, в мёртвой глубине отчаянный ветер приготовил последний приют для старого Аши.
Когда пепельный старик с натугой поднялся на ноги, огромный водяной вал уже катился, оттолкнувшись от далёкого медного берега южных земель, набирая с толщей просыпающихся вод скорость и мощь затмевающей закатной солнце исполинской волны.
Аши поднял руки в тщетной попытке защититься от обрушившейся на него стихии, но поднятые Эриашем воды были неумолимы - всё побережье ушло на дно от огромного по своей силе удара, погребя владыку пламени в облаках пара и морской пене, и не сказать было в последних лучах утопающего за горизонтом заката, где кончается белый песок и начинается кипящее белым море - такова была мощь, поднятая злым ветром из тёмных глубин.
Тишина и мрак разлились над неспокойными после первой волны водами. Свет в зале погас. Твой выход, старик.
С нарастающим рокотом закипающего изнутри моря, ночь вспыхнула из самой чёрной глубины ярким огнём - в клубах обжигающего пара жарко горящий Аши выпрямился из хляби земной и настолько велик был пламенеющий исполин, что океан едва покрывал его пояс и в отсветах огня на расходящихся посвюду волнах казалось, что самое море горит вокруг него.
Но Эриаш не ждал лёгкой добычи - он уже видел, как эфемерна смерть божества: в песчаной буре разрываемый на части ветром, в электрическом шторме, прошиваемый сотней молний, Аши был не более уязвим, чем в огненном океане Реверса. Глубина и океан - совсем иной домен. Собрав шторма из обоих морей, что опоясывают земли Аверса, молодой ветер обрушил два водных молота на пышущую жаром фигуру своего праотца, но Аши легко ушёл от удара, двигаясь будто танцор
- Знаешь, Эриаш, я тоже когда-то был молод. И занимался кучей всякой ерунды!
Смех старого бога больше походил на грохот исторгающего лаву вулкана и в те часы он снова был молод, и молод был мир вокруг него и первый столетний шторм пытался потушить его пламя, и в танце стихий закипало море и трещинами покрывалось морское дно.
Молодой ветер поднимал лютые волны - и с каждым его ударом по гнущемуся под натиском Титану истиралась граница, разделяющая Аверс и Реверс. И вот уже Аши упал навзничь на обнажённый грунт, не видевший солнца со времён сотворения мира, и слепой в своём триумфе Эриаш поднял над распластанным телом пращура всю неистовую мощь разбуженного воем ветра океана, как что-то неуловимо изменилось в застланном гигантским покрывалом пара ночном небе - солёный воздух прошили яркие разряды, из облаков сплошным серебряным дождём потянулись неимоверно быстрые каскады молний. Но удержать удара Эриаш уже не мог - тяжесть глубины не остановить в замахе. С ударом грома хлынули воды и огненная плоть Титана рассыпалась в прах, а с ней и глубинные скалы и последняя грань - врата в Реверс.
- Я тоже был молод и глуп. И, также как ты сейчас, знал, что вода не горит, -
Тихий шёпот Аши не слышал никто, один лишь Эриаш. К ужасу своему он видел, что старик прав - пламя Реверса вышло наружу и циклопические разряды электрических дуг сковали морское дно и небесный покров. И в их слепящем белом свечении сгорал океан, распадаясь на два странных ветра - один был знаком молодому отпрыску Аши, то был Озон, что всегда приходил после молний. Второй же он встретил впервые.
- Вдохни его поглубже, Эриаш! Этот ветер - пища звёзд, такой же точно горит в недрах Сол. Но будь осторожен, -
Старик не успел договорить - звёздного ветра стало слишком много и от искры одной из самых ярких молний в небе зажглись новые солнца. И, как Икар, приблизившись слишком близко к их огню, Эриаш без остатка сгорел.
Пройдут сотни лет прежде чем снова застынет преграда и Реверс перестанет изливать свою магму через разбитое дно межземельного моря и уймётся океанский пожар, сожрав весь выбитый молниями из морских вод солнечный ветер. И там, где с таким неистовым яростным ражем бушевала стихия, останется только песок. И придёт лоза, и с ней жизнь.