Аргайл трясется в кабине видавшего виды, разболтанного и дребезжащего грузовика М54 - рабочей лошадки американской армии. Высокие борта кузова несут на себе рваные отметины пулевых попаданий; остатки тента свисают с каркаса обгорелыми лохмотьями; движок чихает, кашляет и пердит, как перенюхавший табака дед из Канзаса, но все же машина кое-как ковыляет по размочаленным бомбежкой и артобстрелом улочкам древнего города. Грузовик нагружен морпехами под завязку, так, что отдельные бойцы едва ли не свисают гроздьями по бокам. Однако же всем известно - лучше плохо ехать, чем хорошо идти. И они едут.
Куда делся франтоватый офицер в новенькой, с иголочки, форме, что минувшим вечером выводил свой взвод на исходную? Стенли грязен, как черт - одежду покрывают пятна глины и копоти, бурые кровавые разводы, дыры и прорехи; волосы присыпаны цементной пылью и кирпичной крошкой, карие глаза на чумазом лице лейтенанта не выражают ничего, кроме усталости. Неумолимо клонит в сон, и только ноющая боль в затянутом грязным бинтом плече не позволяет Аргайлу отъехать в царство Морфея.
Смоля горькую, как участь старой девы, сигарету Стенли предается невеселым размышлениям.
Все должно было быть не так. Разве не обязана была Большая Зеленая Машина пройтись сметающей все волной от реки до Цитадели, погоняя на пинках кое-как вооруженные и едва обученные отряды чарли? Разве нет у Корпуса подавляющего преимущества в выучке, огневой мощи и боевом духе?
Вопросы бились в стенки черепной коробки Аргайла, как светлячки о плафон.
Где танки, авиация, минометы? Почему не создали огневого превосходства, и Стенли со своим взводом пришлось прорывать оборону косых едва ли не в штыки? Почему выполненная-таки большой кровью боевая задача оказалась никому не нужна?
Огрызки взвода проторчали на площади с утра до полудня, поминутно ожидая подхода брони или контратаки коммунистов, но так и не дождались ни того, ни другого. Рация молчала, как на частоте роты, так и батальона.
Некоторую ясность внесла лишь горстка залетных бойцов на грузовике, выруливших откуда-то с фланга. Они-то и довели невеселую информацию - Аргайловская рота осталась только строкой на бумаге в штабе, а на деле выбита почти подчистую вместе со всем управлением. Лейтенанту, сохранившему в строю два десятка боеспособных пехотинцев, еще повезло. Он должен бы гордиться собой, но как-то не пожелал мозг генерировать положительные эмции...
И вот грузовик, набитый морпехами, как "Клеймор" - поражающим элементом, катит на соединение со своими. Аргайл принял решение отступать, пока они, чего доброго, не оказались в "котле" посреди вражеской контратаки. Может быть, это решение подведет его под трибунал - приказа оставить позиции не было. Впрочем, и отдавать такой приказ было уже некому. Глядишь, и обойдется...
Стенли не мог понять одного - какую стратегическую цель преследовал их прорыв, если он не был поддержан "вторым темпом" атаки? Ради чего командование слило целую роту, как бумажку в унитаз? За что он положил половину личного состава взвода убитыми и тяжелоранеными?
Такие вопросы в войсках задавать не положено. Дело старших по званию - ставить задачи, дело младших - выполнять эти задачи без лишних разговоров. В штабах же не дураки сидят, верно? Вот станет Стенли хотя бы полковником, тогда и узнает, что, почему и зачем...
Аргайл щелчком отправляет окурок в окно, и закрывает глаза. Он слишком устал, чтобы думать, гордиться или мечтать. Ему просто хочется, чтобы эта бесконечная ночь, перешедшая в день, закончилась. Тем или иным образом.
****
Трехзвездный генерал Стенли Рональд Джонатан Аргайл вышел в отставку в 2010-м году, в свой шестьдесят четвертый день рождения, как и положено по уставу. Ветеран всех конфликтов, в которых имел честь принимать участие Корпус Морской Пехоты со времен Вьетнама, генерал зарекомендовал себя рациональным стратегом, всеми силами стремящимся минимизировать потери среди военнослужащих Корпуса. Именно он стал одним из главных идеологов доктрины массированных ракетно-бомбовых ударов, в том числе и по населенным пунктам, перед вводом сухопутного контингента. Ему приписываются слова: "Пусть война лучше бьет налогоплательщика по карману, чем по крышке гроба". Международные правозащитные организации прозвали его Вашингтонским Палачом, и не единожды пытались привлечь к ответственности за жертвы среди мирного населения в зонах конфликтов, что, впрочем, сделать ни разу не удалось.
Книгу мемуаров Аргайл по сей день так и не написал.