Аргайл невесело усмехается; жемчужно-белые зубы на фоне чумазого закопченого лица свекрают первым снегом, выпавшим на опаленное войной поле боя.
Старая тактика - прикрыться мирным населением, обременить наступающих беженцами, связать по рукам и ногам. Не выйдет.
Идет бой, каждый стрелок на счету, некому с этим обезьянником возиться. Стенли не даст превратить взвод в детский сад и лишить боеспособности. Если на то пошло, то жизнь каждого завалящего морпеха, пусть даже гоблиноида, для него, Стена, ценнее целой остроухой деревни со всеми мамасанами и мелкими обосранными спиногрызами, которых во множестве строгают со скуки вьетконговцы. Надо будет - не раздумывая произведет обмен. А гуманизм - он распространяется на людей, а не на человекоподобных.
С трудом подбирая слова, Аргайл орет, ломая язык звериным наречием:
-Không thể đi vào! Hodit trở lại! Trở lại hoặc chúng tôi bắn!
Не послушают - им же хуже.