На колено опустился, укладывая тело на землю. Покачнулся, неловко уперся в почву ладонью. Медленно покачал головой, прислушиваясь, как перекатывается тошнотный комок где-то в затылке. - Же..бл..ну еб... - слова мешались друг с другом, поэтому Ронни предпочел заткнуться. От безысходности в том числе.
Поднял голову, прищурившись, сквозь огонь проследил за уходящими фигурами, пытаясь определить и принадлежность оных фигур, и неестественность их походняка. Свободная рука тем временем сдергивала с пояса поверженного эльфа петлю с чехлом. Пальцы слегка не слушались.
- Так. Тихатваюмать. - скороговорка шипящая сорвалась с губ, заставив почувствовать запекшуюся коросту пыли и крови. Закрыл глаза, вдох-выдох. Успокоился. Чехол сдернул, вместе с ремнем, задумчиво качнул лезвием топорика над головой ушастого саксаула... аксакала, точно. Подумал секунд шесть, взвешивая аргументы и аккуратно тюкнул старика в теменную кость. Так, чтобы и негромко, почти без хруста, и стопроцентно.
Поднялся, качнулся привычно уже, усилием воли тошноту сдержал. И попер-попер противогарпунным зигзагом в направлении уходящих гуманоидов, периодически на землю посматривая - не напороться б на колючку, не пропороть последние ноги. Люди ведь они, значит свои. Или пленные - но тоже свои. А кость из-под ребра торчит - пусть торчит, выдергивать сильно больно уж, вдруг не сдержит-сдюжит рейнджер болючести, вякнет на весь Вьетнам и приманит шакалов коммунистических. Тьфу, блядь, слово-то какое.. "камунизм".