В палубу вжались спинами, мокрыми от всепроникающей влаги. В грязь лицом, уши закрывая ладонями, рот раскрыв. Кошмар, во время которого успеваешь вспомнить всё, что прожил. Как к Мэри Гнилой-Пипиське в трусишки пальцами заползал, как на танцульках дрыгался невпопад, как мечтал о чем-нибудь - стать, может быть, писателем или музыкантом. Родители, школа. Всё мимо проносится и разрывается снарядом - если повезет, в соседнем окопе, а не в твоем.
"Второй Номер", насрав на безопасность, "осторожно" выползает головой из окопа, бинокль к глазам поднося и пытаясь высмотреть в урагане осколков, комьев грязи и жижи густой, что плещется брызгами, врага.
Одного непрямого попадания, рядышком совсем, хватило. Рухнул "Второй" обратно в окоп после стихающего гула снаряда, что со свистом убил его: расколол к чертям черепушку осколок металлический, запоганив бинокль преотличный.
Жалко.
Кто-то теперь еще командиром отделения будет назначен.
"Третьим" номером, наверное.
Стихает визг и стоны металла, грохот сотрясаемой палубы, на части раскалываемой бомбежкой, и морских пехотинцев раненных невнятные крики. Суета. Откуда-то появляются медики, какого-то парня, гнома, без одной ноги тащат аккуратно, положив на пончо, два бойца чумазых.
Сейчас наступление будет, по-любому. Жопу надо нести свою на позицию.
Да только где она? Это Винс знал, а он уже с холодной жопой лежит и с разбитой башкой, мертвый как селедка.